СОПЛЕМЕННИКИ,

ОКАЖИТЕ ЧЕСТЬ!

ЗАЧЕРКНИТЕ:

БЫЛ......

НАПИШИТЕ:

ЕСТЬ!! 

Петр Вегин-о Высоцком.....    

Сегодня, 25 января, мы отмечаем день рождения поэта,музыканта, актера и просто Человека Владимира Высоцкого. 

Кем он был больше всего?

Актёром?

Певцом?

Поэтом?   

Трудно определить однозначно, кем был Высоцкий .

Бесспорно одно – он был личностью.

 
А почему, собственно, был?

Он и поныне с нами. 

Его песни звучат на разных радиостанциях, их поют космонавты на орбите.

 
Мы смотрим фильмы с его участием, альпинисты называют его именем труднодоступные перевалы, а астрономы – открытую ими Малую Планету. 

И не будем говорить о В. Высоцком в прошедшем времени! 

Он БЫЛ,он ЕСТЬ,он  ВСЕГДА С НАМИ.   

И сегодня-ДЕНЬ ЕГО СВЕТЛОЙ ПАМЯТИ!

Петр ВЕГИН (Лос-Анджелес)

ВЛАДИМИР ВЫСОЦКИЙ: ОТРЫВКИ ИЗ РОМАНА "ОПРОКИНУТЫЙ ОЛИМП" 

То, что сделал Владимир Высоцкий, положивший жизнь свою на струны, не сделал ни один современный поэт России, ни самые именитые и они же вкупе взятые, никто другой.

Сказанное совсем не намерено умалить таких гигантов, как Иосиф Бродский, Юнна Мориц, Булат Окуджава, Белла Ахмадулина, самых чистых душой и Словом, без которых нельзя представить жизни.

Но субъективность данного сочинения, как и любого сочинения, дает мне возможность утверждать свое.

* * *

Тельняшечка, мечта каждого романтика нашего поколения, треугольно голубела и подчеркивала его сильную, бычью почти, шею - воротник не сходился, да и форс был тогда такой. Я только что отчитал стихи и еще не вышел повторно на сцену, чтобы ответить на записки да и понаслаждаться по-юношески аплодисментами, как уперся в коренастого парня с гитарой наперевес.

 (Высоцкий вообще тяготел к морской теме .У него было много друзей среди моряков,  и он очень уважал  эту мужскую мужественную профессию )  

- Это тебе, что ли, так хлопают? - в вопросе его явно не было подначки, а так - юморок, зашифрованное одобрение. - Останься, послушай меня, если не спешишь. Я - Высоцкий, Володя.

Я, конечно, остался, и Андрей Геворгян, который рвал струны рояля души в зале, импровизируя на мои стихи, тоже остался. И мы слушали из-за сцены сначала, а потом и на сцену почти выползли, потому что после первой же песни зал устроил такие овации, что наши с Геворгяном бурные аплодисменты моментально полиняли.

Что он пел - я, конечно, теперь не помню.

Все это было в НИИ Угля, напротив ГУМа, в каком-то старом здании, но с большим, человек на пятьсот, залом. Была весна 62-го года, как раз незадолго до печально-знаменитой встречи Хрущева с художниками. В те годы научно-исследовательские институты позволяли себе кое-что и устраивали вечера, на которые приглашали кого сами хотели. Да еще платили за выступление. Это сделало свое дело, свой климат - и в Москве, и в стране. Ученые тогда как-то выбились из-под жесткого идеологического контроля, были страстными сторонниками и меценатами всего в искусстве нового. Каждое новое имя подхватывалось ими и передавалось из одного НИИ в другой.

Мы получили по 100 рублей в конверте и дружно решили, что это дело надо обмыть - и выступление, и знакомство. "Елисеевский" работал еще до одиннадцати, и водку еще до одиннадцати, а не с одиннадцати, продавали. Я жил тогда рядом, на улице Горького, и, естественно, мы закатились ко мне.

- У тебя пожрать чего есть? Я с утра ничего не жрал! - справился он, запихивая бутылки в сумку.

Пожрать, я знал, чего-нибудь всегда найдется, жена моя, да и вся семья, были люди гостеприимные, а кроме того, я уже приучил их, приводя совершенно неожиданно Бог знает кого. Вспомнить бы - кто еще был тогда!

Увидев Марину, мою первую жену, Володя прилюдно начал рычать на меня, что это, мол, нехорошо - таких взаперти держать, да и песен моих она не слышала. Теща оторвалась от телевизора, что само по себе было подвигом, и как-то в секунду все закрутилось, как бывает в московских домах, когда добрый гость на пороге, и стол вдруг накрылся, и рюмки зазвенели, и, не давая мне долго рассказывать о его песнях, Володя взял на руки гитару и, махнув еще рюмочку, чтобы легче пелось, расколол тишину прилегающих квартир на мелкие осколочки. Пел он много и с какой-то ухарской щедростью, и соседи пришли послушать "если можна", и теща до трех ночи не спала, как всегда, молодея в наших компаниях...

Господи, мы ли это были?

Мы.  

"В тот вечер я не пил, не пел, я на нее вовсю глядел, как смотрят дети..."   

Может быть, это, а может, нет - какая сегодня разница? Нам было хорошо, мы были сами собой, Марина была счастлива, Володя был великолепен...

Потом он пропал, или я пропал - не знаю, но встретились мы через 2 года.

* * *

Москва с трудом оправлялась от правительственного погрома левых художников и поэтов, но раз уже вдохнув воздух свободы и правды, было невозможно дышать ничем иным. Уже многие вернулись из лагерей, уже речь интеллигенции пополнилась барачными словами, начинал шелестеть страницами Самиздат, и в магазинах вдруг стали случаться перебои с магнитофонными пленками.

Картонные коробки с бобинами коричневой пленки замелькали в руках прохожих - в стране начиналась магнитофонная эпоха.

Иногда в метро или на улице можно было прочитать на коробке с пленкой - Окуджава или Галич. Вскоре к этим именам прибавилось имя Высоцкого.

"Клены выкрасили город колдовским каким-то цветом, это скоро, это скоро бабье лето, бабье лето..." 

Наташеньке РОГОВАНОВОЙ-Респект и Светлая Память за клип. 

Это была не Володина песня, но по духу она очень совпадала с ним, и он пел ее лучше и с большим успехом, чем написавший ее наш общий друг Гарик Кохановский.

Вероятно, это была единственная, наверное, чужая песня, которую пел в жизни Высоцкий.

Песня летала над Москвой из окна в окно, Гарик, как и подобает настоящему другу, не ревновал, а радовался.

Я встретил его ночью возде Пушкинской площади, точнее - возле старого сытинского дома, где размещалась редакция газеты "Труд".

Цвели липы, гремели июльские грозы, у памятника Маяковскому по вечерам еще читали стихи, молодые джазисты устраивали джемсейшен в легендарных кафе "Синяя птица" и "Аэлита"... Все были одинаково бедны и одинаково знамениты. Каждый новый талант возникал и принимался как-то сразу, из-под земли будто, а серость, хоть и была она обласкана и узаконена правительством, не высовывала носу из своих блиндажей, лелея очередные планы погрома "леваков".

Это позже - одни сопьются, другие за речку отвалят, третьих упрячут в психушки, а кого-то завалит тяжелыми глыбами успеха, из-под которых никогда им не удалось выбраться. А пока, как сказала Юнна Мориц, мы были молодые и чушь прекрасную несли.

Я возвращался из "Синей птицы", где только что вернувшийся из Лондона Василий Аксенов обмывал шампанским свою новую восхитительную повесть, которую уже рвала из рук Москва.

- Слушай, старик! - сказал я Гарику, как и подобало тогда говорить. - Айда в воскресенье в Дубну, зовут нас и художников. Они картины свои покажут, а мы почитаем. Если хочешь, возьми гитарку, споешь.

Молодые ученые Дубны, с которыми мы тогда часто встречались, захотели потешить свою душу и выказать непокорность властям. Они решили устроить грандиозную выставку картин и чтение стихов на их фоне. Организацией всего этого дела занимались мы с Володей Шашковым, журналистом из "Недели". Я уже подружился тогда и с Бобом Жутовским, и с Эрнстом Неизвестным, а через них - и с другими "модернистами". С художниками мы быстро договорились, и проблема было только с самым неустойчивым народом - с поэтами.

Гарик радостно заржал в знак согласия и почему-то спросил:

А Понтекорво будет?

И Понтекорво, и все остальные засекреченные!

Все льют кипятком от желания увидеть и услышать нас.

Дают два автобуса, гостиницу и жратву - на два дня. Поехали, старик!

  Но тогда надо взять Володьку!

Я без него не поеду   

Пусть не поймаешь нейтрино за бороду

И не посадишь в пробирку,

-Было бы здорово, чтоб Понтекорво

Взял его крепче за шкирку!    

 Физик Бруно Понтекорво)))))   

...И вот мы грузимся в два автобуса, гужуемся на Пушкинской площади, раздражая ментов и привлекая внимание прохожих. Сколько нас - тридцать, пятьдесят? Если бы по дороге оба автобуса попали в аварию, то сегодня от нас не осталось бы и тех остатков, которые все-таки и всему вопреки остались.

Рефрижератор, в который погрузили картины - почти всю коллекцию, эдакую Третьяковку абстракционистов, принадлежащую знатоку и фанату живописи Жене Нутовичу, еще вчера уехал вместе с Женей, который никому не доверял не только развешивать, но и грузить картины.

Кого только не было! Кроме Володи и Гарика, поехали еще два поэта с гитарами - Юлий Ким и Юрий Визбор. Из поэтов почти все, кроме Юнны Мориц, - она тогда болела.

Два автобуса созвездий!

Художники - Жутовский, Володя Янкилевский, Юра Соболев, Эрнст Неизвестный, Юло Соостер, которого уже нет в живых, - никто еще не знает, что рефрижератор вместе с картинами и Женей Нутовичем уже едет обратно в Москву. Чего угодно ждал дубненский партком, но не такого!

Картины провисели всего один час.

* * *

...Мы валяемся на берегу неширокой здесь Волги, до выступления еще далеко, мы загораем и обсуждаем с Шацковым, как нам силами поэзии дать бой за изгнание художников из синхрофазотронного рая.

А Высоцкий и Гарик с диким ором и плеском топят в волжской воде своих привозных подружек. Девки визжат, но им это жутко нравится.

- Ты будешь выступать первым! - кричу я Володе. - Чтобы сходу зал заделать, тон задать!..

- Только первым! Всегда и везде первым! - отвечает Володя и, всей своей широкой грудью набрав воздуха, подныривает под девицу.

Та визжит, как и положено в такой игре, но визжит недолго, потому что никто её не хватает под водой, никто не топит. А Володя выныривает через несколько секунд посредине Волги...

* * *

Он выступил первым и сделал что надо. Зал был наш, вернее - его, он завёл его, покорил, настроил на нужную волну. Все остальные тоже были хороши, и всё шло как по маслу, нас не отпускали три часа подряд, и можно было считать, что мы взяли реванш.

Зал просил ещё Высоцкого, но он держал мазу - и свою, и нашу общую.

Потом он пел ещё - уже заполночь, в чьём-то коттедже, где мы бузотёрили до утра. Читали и пели все, кто не уехал вечерним поездом в Москву. 

* * *

В Польше Высоцкий стал, как и Окуджава, народным героем. Слава его подкреплялась еще и его фильмами, а кино - мы знаем - в Польше на большой высоте и в большом почёте.

Лилиана Короткова, моя польская подруга и переводчица, позвонила мне прямо из Шереметьева, едва получив багаж:

- Умоляю тебя, мне надо любой ценой встретиться с Высоцким, сделать с ним интервью.

Я несколько месяцев не видел Володю, не знал - в Москве ли он вообще, но позвонил утром, чтобы застать наверняка, до репетиции.

- Полька? Давай, приходите к служебному входу, я встречу перед началом. У меня будут большие интервалы между сценами, там и поговорим. Магнитифон у твоей польки есть? Новую песню спою - только что закончил...

Он встретил нас, посадил в зале, показал куда пройти, когда он закончит свою сцену, предупредил кого надо, чтобы пропустили в его артистическую.

Лилиана сияла от восторга. Давали "Десять дней, которые потрясли мир". Я видел этот спектакль уже четыре раза, но каждый раз смотрел с первой радостью.

После того как Володя отыграл большой кусок, мы с Лилианой нырнули в боковую дверь, контролерша, которой Володя нас заранее показал, с понимающей улыбкой откинула бархатную портьеру, и через секунду мы буквально уперлись в Высоцкого - он стоял с той стороны двери и ждал нас

- Пошли. Без меня вы заблудились бы здесь, чего доброго на сцену попали бы. У меня минут двадцать до следующего выхода...

Он закурил, откровенно разглядывая Лилиану и то ли полотенцем, то ли салфеткой вытирал потное лицо.

Я подписал ему свою новую книжку, Володя сразу положил ее в карман пиджака:

- Чтобы здесь не забыть в суматохе. Когда-нибудь тоже тебе подарю свою... Вот же везунок - и книги у него выходят, и красавицы вон какие с ним...

- Ну, ладно, - он повернулся к Лилиане, - про Высоцкого ты наверняка все знаешь, может, даже больше, чем я... Давай, включай свой кассетник, я спою новую песню - только сегодня закончил, Петька позвонил как раз, когда я отложил гитару. Между прочим, вы одни из первых слушателей.

Он взял несколько аккордов и запел: 

Я вам мозги не пудрю - уже не тот завод 
В меня стрелял поутру из ружей целый взвод. 
За что мне эта злая, нелепая стезя - 
Не то, чтобы не знаю, - рассказывать нельзя... 

Он пел с явным удовольствием, и нам доставляя радость, и сам ее получая. Лилиана склоняла золотые локоны на свой магнитофончик и смотрела на Володю с откровением Магдалины. Закончив петь, Володя даже не спросил - понравилась ли новая песня: это само собой - как же может не понравиться, если и сам сияет, и полька забыла все вопросы, которые она заранее приготовила. В этот миг по внутреннему селектору помреж попросил Высоцкого приготовиться к выходу на сцену.

- Ребята, вы идите в зал, сейчас у меня хороший кусок будет. Потом антракт, вы сразу возвращайтесь сюда...

В антракте пришли Валера Золотухин, который уже слышал песню, и Веня Смехов, который только слышал о песне. Володя спел ещё раз, и опять с явным удовольствием.

- Ну вот, опять повезло присутствовать при рождении нового шедевра! - Золотухин обнял Володю за плечи.

Потом повернулся ко мне:

- А помнишь, как в общаге на Трифоновке чинарики друг у друга стреляли, а? Кто бы мог подумать, господа...

После спектакля были ещё какие-то Володины гости, и мы все вместе поехали в ВТО - святая театральная традиция... Кончилось всё, естественно, далеко заполночь, и мы с Лилианой до самого рассвета крутили плёнку, вновь и вновь впитывая радость и горечь этой песни:

Ходил в меня влюблённый 
весь слабый женский пол: 
Эй, ты, недострелённый, 
давай-ка на укол!  

...............................

И,улыбаясь,

мне ломали крылья.....  

Много лет нет с нами В.В.С. 

Остались наша память и наши сердца, которые он и ранил, и лечил...

Подражать ему — невозможно.

Так мог говорить только Он.

И так слушать — могли только Его...

Поэты не уходят, они просто не умеют это делать.

Тем более, их не отпускают — совсем, навсегда...

И там, где Он сейчас, его слушают, — я уверен в этом. И мы — слушаем и слышим...

И остаёмся людьми, слава Богу.

Присоединяюсь к словам автора клипа..... 

Валентин Гафт:⁣ Владимиру Высоцкому

                                                      "С меня при цифре 37 в момент слетает хмель,
                                                       Вот и сейчас, как холодом подуло...
                                                       Под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль,
                                                       И Маяковский лег виском на дуло."
                                                       "... Срок жизни увеличился,
                                                        И, может быть, концы
                                                         Поэтов отодвинулись на время."

Всего пяток прибавил ты к той цифре 37,
Всего пять лет накинул к жизни плотской.
И в 42 закончил Пресли и Дассен,
И в 42 закончил жизнь Высоцкий. 
Не нужен нынче пистолет, чтоб замолчал поэт.
Он сердцем пел - и сердце разорвалось.
У самого обрыва, на краю простора нет,
Поэтому и жизнь короткая досталась. 
Но на дворе XX век - остался голос жить:
Записан он на дисках и кассетах.
И пленки столько по стране, что если разложить,
То ею можно обернуть планету.
И пусть по радио твердят, что умер Джо Дассен,
И пусть молчат, что умер наш Высоцкий --
Что нам Дассен, о чем он пел - не знаем мы совсем,
Высоцкий пел о жизни нашей скотской.
Он пел, о чем молчали мы, себя сжигая пел,
Свою большую совесть в мир обрушив,
По лезвию ножа ходил, вопил, кричал, хрипел,
И резал в кровь свою и наши души.
И этих ран не залечить и не перевязать,
Вдруг замолчал - и холодом подуло.
Хоть умер от инфаркта он, но можем мы сказать --
За всех за нас он лег виском на дуло.


Источник: http://vysotskiy-lit.ru/vysotskiy/stihi-posvyaschennye-vysockomu/stih-2.htm

Наташенька,спасибо вам! 

И за комментарий с Гафтом,и за ваши чудесные клипы!   

И еще ГАФТ 

И многие, многие  другие....... сотни, нет,тысячи,миллионы идущих по дороге с названьем-В.С........ 

В. Солоухин  

Памяти Высоцкого

Хоть об стенку башкою,
Хоть кричи- не кричи.
Я услышал такое
В июльской ночи.

Что в больничном загоне,
Не допев лучший стих,
После долгих агоний
Высоцкий затих.

Смолкли лучшие трели
Хоть кричи- не кричи.
Что ж вы там смотрели,
Друзья и врачи?

Я в бреду, как в тумане,
Вместо компаса - злость.
Отчего, россияне,
Так у нас повелось?

Только явится парень
Неуёмной души.
Иль сгорит, как Гагарин,
Иль замрёт, как Шукшин,

Как Есенин -повиснет,
Как Вампилов -нырнёт...
Словно кто, поразмыслив,
Стреляет их влёт.

До свидания, тёзка!
Я пропитан тобой.
Твоей рифмою хлёсткой,
Твоей хлёсткой судьбой.

Что там я - миллионы,
А точнее - народ,
Твои песни-знамёна
По жизни несёт.

Ты был совесть и смелость,
И личность и злость.
Чтобы ТАМ тебе пелось,
И, конечно, пилОсь...

В звоне струн, в ритме клавиш
Ты навеки речист,

До свиданья, товарищ

НАРОДНЫЙ АРТИСТ!  

Александр Городницкий. 

Погиб поэт.

Так умирает Гамлет,

Опробованный ядом и клинком.

Погиб поэт, а мы вот живы — нам ли

Судить о нём, как встарь, обиняком?

Его словами мелкими не троньте:

Что ваши сплетни су́етные все́?

Судьба поэта — умирать на фронте,

Мечтая о нейтральной полосе.

Где прежние его единоверцы,

Надёжные и близкие друзья?

Погиб поэт — не выдержало сердце,

— Ему и было выдержать нельзя.

Толкуют громко плу́ты и невежды

Над лопнувшей гитарною струной.

Погиб поэт, и нет уже надежды,

Что это просто слух очередной.

Теперь от популярности дурацкой

Ушёл он за иные рубежи.

Тревожным сном он спит в могиле братской,

Где русская поэзия лежит.

Своей былинной не растратив силы,

Умолк поэт, набравши в рот воды,

И голос потерявшая Россия

Не замечает собственной беды.

А на дворе — осенние капели

И наших су́деб тлеющая нить.

Но сколько песен все́ бы мы ни пели,

Его нам одного —

не заменить.

30 июля 1980   

Если вдруг умолкает артист и поэт,

Ни защиты ему, ни спасения нет

От посмертных наветов и басен.

Навсегда исполинских лишившийся сил

Государству он сразу становится мил,

Потому что уже не опасен.

И артистов эстрадных несметная рать,

Безуспешно пытаясь ему подражать,

- Представители нынешней школы -

Всё к нему приплетают попсовую нить,

Будто можно и вправду другим заменить  

Этот хриплый и яростный голос. 

На губах у поэта застыла печаль,

И опять телевиденье или печать -

Журналистов отважная рота -

Всё его приукрасить пытаются зря,

Будто можно и впрямь превратить бунтаря

В верноподданного патриота.

Он по-прежнему "против" всегда а не "за",

Немигающим взглядом он людям в глаза

С фотоснимков взирает сурово.

Он любому начальству сегодня не в масть,

 Он бандитам мешает и грабить и красть,

И пора

запрещать его

снова!

 Январь 2016 г.  

⁣Александр Градский - Памяти В.С. Высоцкого

Спасибо, Наташа  и-Низкий Поклон ВАМ за ПАМЯТЬ!!

ДР все чаще, дней памяти все больше

Спасибо,ув.Датот,за комментарий и за Память Высоцкого.

Певец у  микрофона-В.В.С.  

Ну вот и почтили ПАМЯТЬ Владимира Высоцкого.

Хоть 3 пользователя вспомнили и отметили-и на том спасибо.

Другие нынче времена на этом сайте м и другие приоритеты.

РАЙСКИЕ ЯБЛОКИ......

"Не скажу про живых, а покойников мы бережем"......  

Наташенька Рогованова,покойся с миром...спасибо за клип!   

Редкие кадры, любительская съемка А.Сысоева.

Ваганьково 25.01.1981 ,Ваганьково, могила В. Высоцкого, 09.1980, 40 дней

Аудиозапись Вадима Туманова.

⁣Руки прочь от Высоцкого!

(А.Городницкий) 

Вам, певуны безликие,

этот призыв несу

Песни его великие

не превращать в попсу!

Сеть для поэта соткана,

видимо, неспроста.....

Руки прочь от Высоцкого,

память о нём чиста!

Стыд, режиссеры бравые,

что на подъём лихи!

Рядом с всемирной славою

ставить его грехи....

Пусть обойдут вас Оскары

ложкою мимо рта

Руки прочь от Высоцкого,

память о нём чиста!

Вам, журналисты лживые,

что не крестили лба,

Золотоносной жилою

стала его судьба

Шутки уймите плоские,

тема для вас не та!

Руки прочь от Высоцкого,

память о нём чиста!

Не одолеть вам зависти,

ибо из года в год

В магнитофонной записи

голос его живёт

Вниз не отпустит сокола

светлая высота....

Руки прочь от Высоцкого,

память

о нём

чиста! 

(Это и реакция  А.Г.на фильм:

"Спасибо что живой"-

однозначно присоединяюсь....