РОГОНОСЕЦ

А начиналось все в 1904 году, когда преуспеваю­щий венский промышленник сахарозаводчик Фердинанд Блох-Бауэр отчетливо по­чувствовал, что под его рос­кошным атласным цилиндром пробиваются ветвистые рога. 

Только ленивый не обсуждал тогда бурный роман его жены Адели и художника Густава Климта.

Сначала Фердинанд хотел убить ее, но в еврейских семьях не принято убивать жен. И раз­водиться там тоже не принято. Особенно в элитных семьях авс­трийской еврейской диаспоры, где брачные союзы скреплены не только любовью, но и общим капиталом. Брак с Аделью был одобрен родителями с обеих сторон. Отец Адели, Мориц Бау­эр, крупный банкир, долго искал жениха, достойного его дочери. Он остановился на Фердинанде Блоке, акции предприятий кото­рого непрерывно росли. После слияния капиталов обе семьи стали Блох-Бауэр.

А теперь Фердинанд бес­сонными ночами ломал голову над тем, как отомстить невер­ной супруге. Где-то он читал, что древние индийцы, чтобы разлучить влюбленных, при­ковывали их друг к другу це­пями и держали вместе, пока они не начинали ненавидеть друг друга так же сильно, как когда-то любили. И, он принял решение: он закажет Клим­ту портрет Адели. И пусть тот сделает сотни эскизов, пока ему не станет тошно от своей модели. 

Да Климт и не вытер­пит долго - ведь ему надо менять натурщиц и любовниц. Недаром молва приписыва­ет ему 14 внебрачных детей. 

Пусть пишет этот портрет не­сколько лет! И пусть Адель ви­дит, как угасают чувства Клим­та, пускай поймет, на кого она променяла его, Фердинанда Блох-Бауэра. И расстаться они не смогут: контракт - дело серьезное. В нем не­устойка десятикратно превы­шает сумму контракта. Климт будет просто разорен.

ВСЁ ПО ПЛАНУ

Обласканный властями, Климт был весьма востребо­ванным художником, его кар­тины считались удачным вло­жением капитала. Фердинанд готовил контракт с Климтом очень тщательно, этим зани­мались его лучшие юристы. Оставалось только, чтобы Климт его подписал

Когда Фердинанд пришел домой, Адель грациозно воз­лежала на кушетке в гостиной. Она выросла в очень богатой семье и получила прекрас­ное домашнее образование, читала классику на четырех языках. После замужества Адель развлекала себя содер­жанием модного салона, где собирались сливки венского общества — поэты, художни­ки. Здесь она и встретилась с Климтом.

Пройдя в гостиную, Фер­динанд предложил Адели пе­реодеться, поскольку он при­гласил Климта на обед. При упоминании о Климте Адель вспыхнула, и это не укрылось от глаз мужа. Густав Климт прибыл без опоздания, на вся­кий случай захватив с собой раму для картины. Он всегда начинал с рамы. Его брат из­готавливал красивую раму, а Климт вписывал туда свой ше­девр.

Обед прошел спокойно, правда, Густав и Адель упор­но не смотрели друг на друга. Фердинанд же, напротив, был весел и непрерывно шутил. После обеда он сообщил ху­дожнику, что намерен заказать ему необычный портрет жены. «Чем же он должен быть не­обычен? — поинтересовался Климт. «Тем, что должен быть вечен, - ответил Ферди­нанд, — Вы сделаете портрет моей жены как Мадонны Авс­тро-Венгерской империи, и пусть этот портрет живет в ве­ках! И мы никуда не торопимся. Я заплачу вам хороший аванс, чтобы вы не думали о деньгах».

Климт заметил, что подобная картина может потребовать дополнительных затрат: на­пример, платье Адели он хотел бы отделать золотыми пластинами. Возражений от заказ­чика не последовало. Увидев сумму контракта, Густав Климт подписал его, не читая.

Около ста эскизов напи­сал Климт к этому портрету. Четыре года заняла работа. Фердинанд был доволен: кар­тина полностью отвечала его замыслу. Он повесил ее в гос­тиной их венского дома. Как и ожидалось, отношения Климта и Адели плавно угасали. Через некоторое время после начала работы над картиной Адель за­болела, и Климту приходилось делать частые перерывы в ра­боте.

Адель продолжала болеть, но при этом много курила, чаще всего проводя весь день в по­стели. Бог не дал им с Ферди­нандом детей. Трижды Адель рожала, и каждый раз дети умирали в младенчестве. Все свои нерастраченные материн­ские чувства Адель перенесла на племянницу Марию Блох-Бауэр.

 Мария часто навещала больную тетю, они обсужда­ли последние веяния моды, а также картины Густава Климта, которых в доме Блох-Бауэров было не менее дюжины.

А Фердинанд проводил время в делах своей сахарной империи. Он так никогда и не сказал Адели, что знал о ее ро­мане с художником.

КОЛЬЕ НА СВАДЬБУ

Время шло, надвигалась Первая мировая война. «Зо­лотой период» в жизни Клим­та кончился, уступив место мрачным апокалипсическим картинам. Война повлияла на него губительно. Дожив лишь до 52 лет, в 1918 году Климт внезапно умер прямо в своей мастерской, на руках у своей извечной спутницы Эмилии Флеге.

 Адель пережи­ла его на семь лет и умерла в 1925 году. Перед смертью Адель попросила Фердинан­да завещать три картины, в том числе и «Портрет Адели Блох-Бауэр», венскому музею Бельведер.

Одинокая жизнь Ферди­нанда становилась все тяже­лее, особенно когда после ан­шлюса Австрии с нацистской Германией началась охота на австрийских евреев. Фер­динанду пришлось бежать в Швейцарию, бросив все свое имущество на попечение се­мьи брата. Картина пока оста­валась висеть в гостиной.

Далее ее судьба оказа­лась прочно связана с Ма­рией Блох-Бауэр (после за­мужества — Альтман). Густав Блох, родной брат Фердинан­да, приходился мужем сес­тры Адели. В их семье было пятеро детей, Мария была са­мой младшей. Как ни стран­но, жили они очень скромно, одевались просто, детям поз­воляли только самое недоро­гое мороженое. Отец Марии был музыкантом-любителем и другом Ротшильда. Когда тот привозил в их дом вио­лончель работы Страдивари, здесь собиралась практичес­ки вся неравнодушная к вы­сокому искусству Вена. Когда Мария была подростком, ее связывала нежная дружба с Алоисом Кунстом из соседней гимназии. Она часто при­глашала его в дом своей тети Адели, и они вместе рассматривали картину. Мария даже пригласила Алоиса на свой первый бал. А это значило, что Алоис был одобрен роди­телями Марии, считавшими его культурным и воспитан­ным молодым человеком. Тетя Адель разрешила Марии надеть на бал свое колье, в котором когда-то позирова­ла Климту. Мария запомнила этот бал на всю жизнь. Они с Алоисом знали, что у кар­тины есть свой секрет: если смотреть на Адель под опре­деленным углом и загадать желание, то по уголкам губ можно определить, улыбает­ся Адель или хмурится. Если улыбается — желание сбу­дется.

Но замуж Мария вышла за другого. Фредерик Альтман был оперным певцом, сыном крупного промышленника. Деньги к деньгам, капитал к капиталу. 

Они поженились в 1938 году, накануне аншлю­са. Мария искренне любила своего мужа и прожила с ним всю свою долгую жизнь. То самое знаменитое колье дядя Фердинанд подарил ей на свадьбу.

Друг юности

Вскоре после бегства Фердинанда мужа Марии, Фредерика, схватило геста­по, и он оказался в концла­гере Дахау. Гестаповцы во­рвались в дом Марии в Вене и забрали все драгоценности. Знаменитое бриллиантовое колье Адели потом можно было увидеть на жене Генриха Гиммлера. А «Золотая Адель» все еще оставалась в доме Марии, которая не сомнева­лась, что со дня на день за картиной придут. Поэтому она почти не удивилась, когда в сопровождении гестаповцев появился ее друг юности Ало­ис Кунст. Он сотрудничал с фашистами, собирая для них коллекцию живописи. 

На во­прос Марии, как он мог стать предателем, ответил, что так сможет сделать для Австрии гораздо больше.

Гитлер весьма благо­склонно относился к творчес­тву Густава Климта. Им до­водилось встречаться, когда Адольф пытался поступить в Академию живописи в Вене. Климт уже был почетным про­фессором академии, а Гитлер зарабатывал на жизнь тем, что рисовал небольшие кар­тинки с видами Вены и про­давал их туристам в отелях и ресторанах. 

Он пришел к Климту, чтобы показать свои работы и, может быть, взять несколько уроков живописи. По доброте душевной Климт объявил Гитлеру, что тот ге­ний и в уроках не нуждается. Гитлер ушел от Климта очень довольный, а друзьям по­хвастал, что его признал сам Климт. В Академию живописи Гитлер так и не попал, един­ственную вакансию занял ев­рей Оскар Кокошка. 

Может, поэтому Гитлер как-то сказал, что его ненависть к евреям — это сугубо личное. А полот­на Климта было приказано оберегать, даже несмотря на еврейское происхождение автора.

Когда «Золотая Адель» уехала из родного дома, фюрер не принял ее в свою коллекцию: Адель была откровенной еврейкой, и, как вы понимаете, такая картина никак не могла украсить сте­ны Рейхстага или других при­сутственных мест нацистской Германии. Возможно, имен­но благодаря характерной внешности Адели Блох-Бауэр картина была спасена. Она исчезла. Никто не знает, где был портрет Адели все воен­ные годы. Бережно хранимая Алоисом Кунстом, картина в идеальном состоянии всплы­ла лишь по окончании войны и заняла достойное место в венском музее Бельведер. 

Алоис Кунст, став директором музея, продолжал хранить свою любимую реликвию.

ПОСЛЕДНЕЕ ЗАВЕЩАНИЕ

Фердинанд Блох-Бауэр в полном одиночестве скончал­ся в ноябре 1945 года. Марии и ее мужу повезло: следова­телем в гестапо оказался их знакомый, с которым Фре­дерик до войны занимался альпинизмом и однажды спас его. По поддельным докумен­там они бежали в Лондон. За­тем перебрались в США, где Мария получила американ­ское гражданство.

Они жили спокойно до тех пор, пока настырный журналист, некий Хубертус не раскопал завещание, остав­ленное Фердинандом Блох- Бауэром перед смертью в Швейцарии и отменявшее все предыдущие завещания. Теперь Фердинанд завещал все имущество своим пле­мянникам — детям брата. Ка­питал, по его мнению, должен был работать для семьи. На тот момент в живых осталась одна Мария, да и той уже было за 80 лет.

 Хубертус по­нял, что это его звездный час. Несмотря на свое аристо­кратическое происхождение он был беден, но любил жить на широкую ногу. Он рас­считывал, что американская миллионерша отвалит ему не­плохую сумму за такую ин­формацию. Так оно и произош­ло. Прежде всего Мария потребовала вернуть ей «Зо­лотую Адель». Всполошилась вся Австрия. Первые полосы австрийских газет кричали: «Австрия лишается своей ре­ликвии!», «Не отдадим Амери­ке национальное достояние!» Посыпались анонимные угро­зы, что картина скорее будет уничтожена, чем уйдет в Аме­рику. Дирекция Бельведера решила от греха подальше спрятать «Золотую Адель» в запасники.

Однако президент США, Джордж Буш-младший, не желая портить отношения с австрийцами и используя ка­кие-то свои рычаги власти, всячески препятствовал про­движению дела о возврате картин. Марии Альтман при­шлось биться за них долгие семь лет. Суды занимались отписками и затягивали рас­смотрение дела.

 Но адвокаты Марии провели расследо­вание и выяснили, что Фер­динанд Блох-Бауэр имел гражданство Чехии. Под этим предлогом они добились пе­реноса судебного слушания на территорию США: ведь именно гражданка США про­сила узаконить завещание гражданина Чехии. «При чем же здесь Австрия?» — спра­шивали они. В конце концов решением американского су­да Австрию обязали вернуть пять картин Густава Климта, в том числе и «Золотую Адель», законной наследнице — граж­данке США Марии Альтман.

ТОРГИ

Выиграв дело, Мария не стала настаивать на том, что­бы картины покинули Авс­трию. Она всего лишь проси­ла выплатить ей их рыночную стоимость. Пять картин были оценены в 155 млн долларов. Но такая сумма оказалась не­подъемной для министерства культуры Австрии. И тогда вся страна поднялась на защиту «Золотой Адели». Были пред­приняты беспрецедентные меры по спасению нацио­нального достояния. Велись переговоры с банками о зай­ме на покупку картин, акти­висты организовали подписку по сбору средств. Пожертво­вания поступали не только от австрийцев. Правительство Австрии почти собрало требу­емую сумму.

Но поднятый вокруг кар­тин ажиотаж взвинтил их ры­ночную стоимость. 

У Марии Альтман был редкий шанс войти в историю Австрии, про­явив благородство и оставив полотна Климта на родине. Конечно, не безвозмездно, и первоначальная оценка в 155 млн долларов рассматри­валась в Австрии как справед­ливая компенсация. Однако Мария решила поднять цену до 300 млн. Это стало круше­нием австрийских надежд.

Проводить «Золотую Адель» пришли тысячи жи­телей Вены и других городов Австрии. Толпы людей собра­лись вдоль улиц, по которым в бронированных автомобилях вывозили реликвии. Некото­рые плакали, вёдь «Золотая Адель» за прошедшее столе­тие уже стала одним из сим­волов Австрии.

Через некоторое время Мария Альтман за 135 млн долларов продала «Портрет Адели Блох-Бауэр» Рональду Лаудеру, который Постро­ил для картины новый дом, назвав его Музеем австрий­ского и немецкого искусства. А затеявший бучу журналист Хубертус так и не смог вос­пользоваться полученными от Марии Альтман деньгами — через четыре месяца после вывоза картин из Австрии он скоропостижно скончался. Официальная версия поли­ции — сердечный приступ. Сама Мария Альтман умерла в 2011 году в возрасте 94 лет.

Итак, все участники рас­сказанной истории ушли в мир иной, а «Золотая Адель» жива и будет жить в веках, как когда-то и задумал Ферди­нанд Блох-Бауэр.

Константин РИШЕС

  Идею картины художник придумал сразу, а сто набросков понадобилось, чтобы точно определить положение рук и головы. Этот портрет, часто называемый «Австрийской Моной Лизой», считается одним из самых значительных полотен Климта и австрийского «югендстиля» в целом.

                 Изящная женская фигурка сидит в кресле. Свободного пространства над и под ней нет, она занимает всю вертикаль картины. Изображение головы кажется обрезанным вверху. Чёрные, убранные наверх волосы и непропорционально большой красный рот контрастируют с чрезвычайно бледной, почти бело-голубой карнацией.

     Женщина держит сцепленные в динамическом изгибе руки перед грудью и смотрит прямо на зрителя, чем достигается усиление визуального воздействия.

     Поверх обтягивающего фигуру платья наброшена шаль. Она струится, расширяясь от рук к нижнему краю картины. Здесь также преобладают золотые тона. Декольте платья украшает тонкая кайма из прямоугольников и широкая полоса с двойным рядом треугольников.

      Затем использован узор из беспорядочно расположенных стилизованных глазков, вписанных в треугольники. Накидка с орнаментом из спиралей, фигур-листьев и едва обозначенных складок кажется чуть светлее платья.

   Говорят, что свои портреты Климт писал с обнаженных моделей, а уже потом закрывал тела плоскими орнаментальными одеждами. Возможно, и так, но то, что пуританская публика называла «испорченностью», буквально сочится с этого полотна.

   Но при этом художник точно изобразил молодую женщину, уставшую от собственной респектабельности, от богатой жизни, превратившейся в золотую клетку, и желающую вырваться на свободу.  

         Натуралистично были изображены только лицо, плечи и руки. Интерьер вместе с развевающимся платьем и мебель лишь обозначены и, переходя в орнамент, становятся абстрактными, что отвечало колористической гамме и формам, которые использовал Климт на рубеже веков.

        Кресло, также золотое, выделяется на общем фоне только благодаря рисунку из спиралей — на нём полностью отсутствуют какие-либо тени, полутона или контуры. Небольшой салатово-зелёный фрагмент пола вносит цветовой акцент в общую гамму и помогает придать фигуре устойчивость.

Готовый «Портрет Адели Блох-Бауэр I» в 1907 году был сразу выставлен в ателье художника в Вене и в этом же году появился в журнале «Немецкое искусство и декорация», а потом и на международной художественной выставке в Манхайме.

        В 1910 г. портрет находился в зале Климта в рамках IX международной экспозиции в Венеции. До 1918 г. портрет не выставлялся и находился в распоряжении Фердинанда и Адели Блох-Бауэр. С1918 по 1921 гг. — в австрийской государственной галерее.

Теперь  знаменитую картину Климта можно увидеть лишь на сувенирной продукции.

«Мать, бабушка и подружка для меня»

История любви пары с 60-летней разницей в возрасте

Можно ли влюбиться в женщину, которая годится тебе даже не в матери, а в бабушки? Да, считает мужчина, встретивший свою половинку, когда ему было 32, а ей — 92. Реальная история отношений Грэгора Коллинза и Марии Альтман стала настолько известной, что с начала 2015 года ее играют на сцене нью-йоркского театра. Ну, а долгая и удивительная жизнь главной героини этой драмы легла в основу голливудской кинокартины, вышедшей на экраны в апреле. Стоит ли говорить, что лав-стори вызывает неоднозначную реакцию? С разрешения Грэгора Коллинза «Лента.ру» пересказывает историю его знакомства с Марией, которую он поведал британской The Guardian в преддверии премьеры фильма об этой необычной женщине.

Любовь с первой фразы

Это было в Лос-Анджелесе. «Я помню, как мы в первый раз встретились. Сначала я услышал шуршание колесиков ходунков по старому ковру ее выдержанного в стиле 1970-х бунгало, а затем из-за угла показалась нарядная 92-летняя женщина. Она держалась прямо и, оглядев комнату, словно маленький любопытный кролик, сосредоточила свое внимание на новом человеке: «А вы, должно быть, Грэгор». Она произнесла это с самым восхитительным венским акцентом, который я когда-либо слышал. Это была любовь с первого же предложения, что-то, чего, как я раньше думал, не существует», — вспоминает Грэгор.

В ту пору Коллинз был актером, безуспешно пытающимся пробиться в мир большого кино. Знакомый убедил его сходить на собеседование на вакансию помощника для пожилой женщины. Грэгор был, конечно, не в восторге: единственное, где он согласился бы быть социальным работником, это на экране. Но невезение в профессии заставило его передумать и откликнуться на вакансию. И он не пожалел.

 «Я никогда не видел никого настолько элегантного, хотя в ней было и что-то детское. Она ко всему относилась с ненасытным любопытством. Мы сели рядом, и казалось, что в комнате больше никого нет. Она слушала меня, казалось, не ушами, а сердцем. В то утро моя жизнь изменилась, хотя, уж поверьте, я не из тех, кто позволяет женщине сбить себя с ног».

Ничего удивительного?

Неизвестно, был ли в тот момент Грэгор в курсе, что работника себе искала не обычная старушка. Мария Альтман — наследница венского фабриканта Фердинанда Блох-Бауэра, жертва Холокоста, бежавшая из Австрии в Соединенные Штаты. Война лишила ее не только дома, но и наследства — уникальных семейных реликвий, конфискованных нацистами. Лишь в 1998 году в Австрии приняли закон, помогающий решать вопросы реституции собственности, конфискованной нацистами. После многолетнего и шумного судебного процесса Мария получила пять картин Густава Климта, принадлежавших ее дяде, в том числе знаменитую «Золотую Адель».

 «Портрет Адели Блох-Бауэр I» — написанная в 1907 году картина Густава Климта. Известна также как «Золотая Адель» или «Австрийская Мона Лиза».

Друзья и посторонние

Как рассказывает Коллинз, его чувства были взаимными — Марии тоже понравился молодой американец.

«Мы словно встречались раньше, в другой жизни. Несмотря на разницу в возрасте, я постоянно забывал, что она намного старше. Мы оба чувствовали себя словно пара двадцатилетних. Это была какая-то магия».

Конечно, ни одна пара влюбленных не существует в вакууме: вокруг Коллинза и Альтман были и другие люди, которые составили собственное мнение об их отношениях. На удивление, оно было довольно снисходительным и позитивным.

«Мои друзья очень хотели увидеть Марию, но я избирательно подходил к выбору тех, кого с ней знакомил. Меньше всего я хотел, чтобы такая аристократичная женщина подумала, что я общаюсь с кучкой жлобов», — вспоминает Грэгор.

Коллинз признает, что его очень беспокоило мнение окружающих. Однако, по его словам, каждый, кто пытался вникнуть в суть их с Марией отношений, в итоге проникался пониманием.

«Я сказал ей однажды: "Мария, ты для меня как мать, бабушка и друг одновременно". А она ответила: "А как насчет любовницы?" Мы любили посмеиваться над такими вещами. Без сомнений, мы романтизировали друг друга, но не в физическом смысле. Мы были родственными душами. Духовными любовниками, если угодно».

Конец романа

Мария Альтман скончалась в 2011 году в возрасте 95 лет, спустя три года после знакомства с Коллинзом.

На похоронах дочь Марии подошла к Грэгору и сказала: «Вы были маминой последней большой любовью». Он признается, что отношения с Марией сильно изменили его, заставили задуматься о вещах, которые раньше не слишком его интересовали. К примеру, о том, как именно люди влюбляются друг в друга.

«По-моему, я не сделал ничего, чтобы заслужить ее любовь. Но она видела во мне то, чего я сам в себе не видел. Например, всегда говорила: "Ты такой элегантный". Никто и никогда не называл меня элегантным, особенно из тех, кто действительно понимает, что значит это слово», — вспоминает Коллинз.

Реакция на историю

Рассказанная Грэгором история любви получила большой резонанс. Разумеется, не все читатели СМИ готовы прослезиться и умилиться: многие подозревают Коллинза в корыстных мотивах, видя в лав-стори классику жанра «молодой, старая и наследство». Однако Коллинз не был женат на Альтман и, соответственно, не мог претендовать на наследство после ее кончины.

Грэгор никого ни в чем не разуверяет; предполагается, что читатель сам сложит два и два: известно, что семья Альтман (у Марии четверо детей) всегда хорошо относилась к ее молодому возлюбленному, чего вряд ли можно было ожидать, имей он хоть какие-то материальные претензии.

В целом отклики к статье в The Guardian под заголовком «Мне было 32, когда я встретил любовь всей своей жизни. Ей было 92» вовсе не злые. Многие комментаторы признаются, что принимались за текст с большим скепсисом, но по прочтении изменили мнение о героях, в особенности о рассказчике, в лучшую сторону.

Память на бумаге

Единственное, в чем, наверное, можно упрекнуть Грэгора, это в том, что история его любви не осталась его личным достоянием. В 2012 году он написал книгу The Accidental Caregiver: How I Met, Loved and Lost Legendary Holocaust Refugee Maria Altmann («Случайный помощник: как я встретил, любил и потерял легендарную жертву Холокоста Марию Альтман»). Она до сих пор в бестселлерах на Amazon.com.

По этой книге в театре Robert Moss Theater в Нью-Йорке поставили спектакль, который называется так же — The Accidental Caregiver («Случайный помощник»).

Кадр из фильма «Женщина в золотом» о жизни Марии Альтман

История Марии Альтман тоже не забыта. В фильме «Женщина в золотом» (Woman in Gold), который вышел на экраны в 2015 году, нет сюжетной линии с Коллинзом: он повествует о молодости Марии, бегстве из нацистской Австрии с мужем и долгих попытках добиться справедливости и вернуть семейное сокровище — «Золотую Адель». На экране образ Марии воплотила Хелен Миррен, ее партнерами по фильму стали Райан Рейнолдс и Кэти Холмс. Первые отписавшиеся о нем критики, впрочем, склонны считать, что сценаристу, актерам и режиссеру не удалось раскрыть все богатство и драматизм истории.

Спасибо! Очень интересно.

Леонид, согласна, очень интересно! Но мне было интересно "тянуть за ниточку" в инете))) Много узнала интересного.  Коротенько  постаралась  в этой статье скомпоновать)).

Климт, Кокошка и Шиле - три великих художника. И о каждом можно  написать. У них были интересные судьбы.

Тема достойная внимания. Спасибо, за пост!

Рина, пожалуйста!)) Действительно интересно, и последующая "жизнь" картины и её новой хозяйки - это вообще отдельная тема))

А в чём заключается гениальность Кокошки и Шиле? ))) Вот Рафаэль понятно, даже Климт (хотя на любителя), а что сделали вышеназванные господа? )))