Захарченко Любовь Ивановна родилась 4 апреля 1961 г. в Ростове-на-Дону.

Жила в Москве. Умерла 21 января 2008 года. В 46 лет...

В детстве и юности училась много и успешно, поражая окружающих невиданной природной одаренностью и взрывным темпераментом. Одновременно занималась на пяти подготовительных курсах Ростовского Государственного Университета: филологическом, историческом, юридическом, биологическом и мехмате. В итоге выбрала юридический факультет РГУ, который и окончила в 1984 г. Юрист, криминалист.

Во время учебы 5 лет играла в народном театре, ездила в археологические экспедиции, писала статьи, публиковавшиеся в местной прессе. Затем работала помощником прокурора и следователем прокуратуры, 3 года преподавала в университете государственное право.

Песни писала с 1975 г. на свои стихи.

В 1986 г. — лауреат 1 Всесоюзного фестиваля авторской песни — получила "Гран при" и начала активную гастрольную деятельность. Объездила весь Союз, выступала перед слушателями всех возрастов и профессий, является победителем многочисленных конкурсов и фестивалей (в Харькове, Запорожье, Новокуйбышевске, Славяногорске и др.).

На протяжении нескольких лет являлась организатором знаменитого на всю страну фестиваля "Ростовское метро", гостями которого были Е.Камбурова, З.Гердт, Е.Рейн, В.Шендерович, И.Иртеньев.

Слова Булата Окуджавы о том, что Любовь Захарченко явилась настоящим открытием в жанре авторской песни (журнал "Молодежная эстрада"), как нельзя лучше иллюстрируют ее творчество.

В 90-е годы она вела детские творческие мастерские в Сергиевом Посаде и Обнинске, участвовала в работе жюри на фестивалях авторской песни в Киеве и Питере, выступала в теле— и радиопередачах, проводила встречи со слушателями, за последние 2 года написала около 50 песен, проводит концерты авторов и исполнителей в музее В.Высоцкого.

Глубокий и сильный талант Л.Захарченко стал неотъемлемой частью современной российской культуры и ждет своих внимательных и квалифицированных исследователей.

Играет на 7-струнной гитаре без 7-й струны.

Любимый автор: Булат Окуджава Любимый исполнитель — Эдит Пиаф.

Хобби — дымковская, богородская и всякая игрушка и разведение комнатных цветов и растений.

Самые известные песни: «Чёрная смородина», «Мешали нам», «Лампочка», «Идет война, но это не событие…».

Авторские диски:

• «Мы так похожи на людей»
• Информационный альбом № 1 или «Ой, мамочка!»
• Информационный альбом № 2 или «Как мы пели хором!»
• Информационный альбом № 3 или «Неправильная женщина»
• Информационный альбом № 4 или «До чего ж мы все хорошие!»
• Театр песни Любови Захарченко № 1 «Он, она, молодость и война»

Сборники:

• Звездная карусель — Артель «Восточный ветер», 2001
• Такая разная любовь — Артель «Восточный ветер», 2003
• Женским почерком — Пролог-Мьюзик, МУЗПРОМ, 2003

19 апреля, 2004 г. в Московском Дворце Молодежи состоялось Событие. Через 18 лет после Первого Всесоюзного фестиваля авторской песни, та самая Люба Захарченко, которая получила Гран-при от самого Окуджавы, вышла на большую сцену. Ей есть что сказать.
 

... О, расчехленная душа!

Как брать тебя руками?

И муку, звуками кроша,

Замешивать стихами?

Мы умираем от утрат

И воскресаем вместе.

Когда уходит друг и брат -

Спасают нас их песни.

На радость и беду мою

Примерзли пальцы к грифу.

В раю - пою. В аду - пою.

И другу и врагу - пою!

И охраняет на краю

Мой пес - мой голос - жизнь мою.

Не дай Бог станет тихо...

"Это удивительная девочка!" - сказал тогда про нее Булат Шалвович. – На таких фестивалях открытия бывают нечасто. Но Люба – и вправду настоящее открытие..."

Судите сами:

...Красивых больше, чем желанных.
Желанных больше, чем одна.
Меж этих параллелей странных
не помещается жена!...
 
 

...Нас легче обмануть, чем успокоить.

Нас легче пристрелить, чем уберечь.

Одной рукой мы пилим, чтобы строить,

Другой строгаем спички, чтобы жечь...
 
 

... Никого не утешает старый Донжуанский список.

Никого не возвышает банк накопленных грехов.

Укатали сивку горки, кризис возраста так близок -

Все кобылы раздражают пуще собственных стихов!

Только шаг от героини до комической старухи.

Никого не украшает климакс, встреченный в пути.

Сократилось поголовье потребителей порнухи.

Только нажитая мудрость может психику спасти...
 
 

...Я купила себе белую сирень,

Я поставлю ее в вазу на окне,

Чтоб ты знал, что у меня хороший день,

Чтоб ты видел, что букеты дарят мне...
 
 

Даже не верится, что все это написал один и тот же человек. Да еще женщина. Недаром ее называют "Высоцким в юбке". И за юбку, между прочим, есть, кому держаться. Вот вам еще один сюрприз – у Любы трое детей!
 

- Поэзия, знаешь ли, эфемерна, - улыбается Люба. – Сегодня есть, завтра нет. Женщина должна иметь семью, кем бы она ни была. Счастливый человек может делать все. Если бы у меня не было моего мужа, моих детей – моего тыла – я бы уже сломалась 30 раз. А если бы тогда, после гран-при, переехала из Ростова в Москву, как меня уговаривали, никогда не было бы этих песен. Мне нужно было решить самой для себя – кто я: поэт или юрист (я закончила юрфак Ростовского университета)? Я считаю, этот самообман сломал огромное число бардов – если что-то не удалось в работе, то я – поэт. Если с поэзией не сложилось, зато у меня есть профессия. Так себя можно всю жизнь продурить. Мне понадобилось 15 лет, чтобы вернуться на путь, на который благословил меня Булат Шалвович...
 

(Самара, 1986 год, сентябрь. 1-й Всесоюзный фестиваль авторской песни... – прим. мое)

...Все это выглядело очень странно – мертвая тишина в переполненном темном зале ... Авторы по одному выходили на сцену. Пели по одной песне и уходили под стук каблуков и собственного сердца. Окуджава сидел очень мрачный – говорят, он не хотел участвовать в фестивале, но его уговорили. И пока Люба пела свою "Черную смородину", она боялась даже смотреть в его сторону.
 

Он приснился мне, ни враг и ни вор,

ни погост, ни поминальный костер...

А приснился мне мой сад - экий вздор!

Как проснулся - не пойму до сих пор.

Сад мой - дом мой, моя кровь, моя боль,

Что же это приключилось с тобой?

Да неужто обурьянить решил?..

Дед сажал тебя, да, видно, спешил.

То ли дед тебя не так поливал?!..

То ль отец тебя не так корчевал?!..

То ль неверным осеняли крестом?!..

То ль посажен ты на месте не том?!..

    Черная смородина -

    Деда сны напрасные:

    Черная смородина -

    Где сажали красную.

Она спела, гордо повернулась и быстро пошла вглубь сцены. И вдруг вслед ей крикнули: "Пожалуйста, вернитесь!" Она вернулась и услышала голос Окуджавы: "Люба, а вы не моли бы спеть что-нибудь совсем другое?" И она спела:
 

С глазами пьяного щенка,

С плеча чужого телом,

Как у шарманки нищенка,

То плакала, то пела...

Крутится-вертится над головою мельница...

Всё перемелется. Что же ты плачешь, девица?

— Как перемелется, так остановится мельница!

Пусть лучше вертится. Я потерплю...

Смеялась, больно закусив, как удила, улыбку...

Пой, девочка моя, проси! Всех радостей себе проси!

А радости от «до» до «си». Все́ радости от «до» до «си»…

Всё музыка, всё зыбко...

Потом ей вручили гран-при – хрустальную вазу. Ваза оказалась... дырявой – дома в нее налили шампанского, а оттуда как брызнет! Смешно и грустно - Люба с детского сада мечтала о фортепьяно, а мама не покупала, потому что собирала хрусталь... Потом ей прислали журнал "Молодежная эстрада" с заметкой о фестивале и маленькой голубой грампластинкой. На пластинке – две Любины песни: та самая "Черная смородина" и "В раю пою, в аду пою...". Ее голос звучал по радио, о ней писали газеты, а она думала, что ничего особенного не произошло. Работала... следователем, потом – помощником прокурора, преподавала право в родном университете...
 

- Так уж сложилось – еще одна детская мечта. Детективов начиталась – там же все просто – раз, два, три, и всем помог... Потому и не выдержала – только плакала и злилась оттого, что реально не могу никому помочь. Ведь кроме текущих дел, в сейфе лежит куча заявлений и материалов, и объективно ты можешь это обработать только на 10%, причем работая без выходных! И остановить этот поток невозможно! Всем известно, что самые нищие структуры – правоохранение, здравоохранение и педагогика. Мне было жалко коллег, подследственных, жертв – можете себе представить поэта, который работает следователем?.. В то время я и написала "Черную смородину". А через 10 лет появился монолог нынешнего Горбатого к нынешнему Жеглову.
 

...А ты терпи, Жеглов, и не жалуйся –
Нам детей твоих не кормить.

А семью завел, так не балуйся –

Помни, есть, кого хоронить!

Держи-лови вора - опасная игра,

Но капитана обманули...

В стране моей большой

Живешь ты, как чужой -

Возьмешь деньгами или пулей...
 
 

Стихи Люба начала писать как все нормальные девочки – когда впервые влюбилась в 14 лет. Первые песни появились позже - в 19.

- Я всегда очень жестоко относилась к своему творчеству - из 10 оставляла обычно одну, остальные сжигала. К 25 годам написала около 50 песен, теперь оттуда осталось всего 4, за которые не стыдно. И еще огромное количество стихов. Вряд ли это можно назвать "женской лирикой". Хотя, лирика тоже есть - и смешная, и грустная. Много саркастических песен про мужчин, но и про женщин тоже немало...
 

"О российской женщине"
 

*** 

Принцип есть, а принца нет.

Спит принцесса-раскрасавица.

На горохе - 300 лет.

Притерпелась, стало нравиться.
 
 

"Эволюция российской женщины"
 
  ***

От дворянки столбовой

до лошадки ломовой,

От принцессы крови

до змеи-свекрови.
 
  ***

Кто вспомнит про Адамово ребро

Когда увидит Евино бедро?

За эти восхитительные бедра

Адаму до сих пор считают ребра!
 
 
 
 

Цикл "перевертышей":
 
  ***

Чтобы СНЯТЬ всю паутину с потолка,

Нужно вылечить ДЕПРЕССИЮ слегка.

Чтобы вылечить депрессию СЛЕГКА,

Нужно снять ВСЮ ПАУТИНУ с потолка!
 
  ***

Чтобы мальчика и девочку РОДИТЬ,

Нужно, в принципе, кого-то ПОЛЮБИТЬ...

Чтобы, В ПРИНЦИПЕ, кого-то полюбить,

Нужно МАЛЬЧИКА И ДЕВОЧКУ родить!
 
  ***

Чтобы СПАТЬ спокойно целый год,

Нужно декларировать ДОХОД...

Чтобы ДЕКЛАРИРОВАТЬ доход,

Нужно спать СПОКОЙНО целый год!
 
  ***

Чтобы РОЗЫ приносить своей жене,

Нужно ей быть с ВАМИ понежней...

Чтобы ей быть с вами ПОНЕЖНЕЙ,

Нужно розы приносить СВОЕЙ жене.
 
 

...Люба начала выступать в Москве. Сначала это были бард-кафе, но скоро она поняла, что "под свиную рульку" петь невозможно. В октябре прошлого года она вышла на Малую сцену театра на Таганке. Каждый вторник те, кому посчастливилось узнать о ее концертах (4 разные программы в месяц!) могли услышать эти необыкновенные песни. К сожалению, на рекламу у Любы просто не было денег. К сожалению, по-прежнему, "спасение утопающих" (даже талантов) – дело рук их самих. И Люба пытается найти выход.
 

- Я думаю, если людям эти песни нужны, то рано или поздно, они будут их слушать и петь. Высоцкий расходился по кассетам и ничего. Можно, конечно, найти спонсора, тебе наймут зал, выпустят альбом, я подозреваю, можно даже поставить ОМОН и заставить народ тебя прослушать. Но я уверена, что заставить полюбить - невозможно...
 

...Каждый пишет свой роман, каждый ищет свой обман.
Кому Фамусова Софа, кому горе от ума.

Если будешь горевать, всем на это наплевать.

Если хочешь быть счастливым, то придется рисковать.

Глазоньки-то сонные, плоскости наклонные -

С известным ускорением с горки ледяной...

Совсем необязательно смотреть на нас внимательно

С космическим презрением и завистью земной...
 
 

Мы сидим с Любой на стареньком потрепанном диване, я слушаю ее и не устаю удивляться, как просто она умеет сказать о сложном, как легко – о главном, как мудро – о вечном.
 

- На свете очень много печальных истин. Например, что рано или поздно мы все равно умрем. Это умножает скорбь. Если выйти и сказать людям: " все плохо" - это безумие. Мы и так все сейчас разбиты по клеточкам, и нам кажется, что соседу за стеной легче - у него на две чайные ложки больше. Мы сейчас все сироты, потому что перестали друг другу верить и еще больше стали бояться. Раньше у нас была "мама", она говорила "да", мы – "нет" и наоборот. И все было нормально. "Маму" убрали. Инфантильный ребенок растерялся. Начали верить тому, этому..., они тоже обманули. Мы ка-ак обиделись! И заностальгировали...
 

...Как мы пели хором, как гуляли строем...
За большим забором процветала Троя...

Как была прекрасна красная Елена!

Улыбалась страстно, пела как сирена.

Разве мы опишем, как смотрели гордо?

До сих пор мы слышим отголоски горна.

Как же мы трубили у Троянской стенки!

Как же мы любили Ленкины коленки!...
 
 

- Но если писать только об этом... Ведь песня действительно должна "строить и жить помогать". Были же у нас когда-то "Старые песни о Главном". А где они сейчас? Но посмотрите вокруг – так же птички щебечут, так же девочки влюбляются. И нет ни 17-го года, ни 37-го, ни 41-го. Как стыдно капризничать! Разве нашу жизнь можно назвать тяжелой по сравнению с тем, как жила Россия много-много веков?... Мне сейчас тоже очень тяжело. Квартиру мы снимаем. Как и другим, моим детям приносят вещи мои друзья...Мы не можем каждый день есть сладости и фрукты.... Но счастье ведь не в этом!...
 

Все слишком просто, чтоб объяснять долго.
Все слишком больно, чтобы забыть скоро.

Пора запеть нам: "Течет река-Волга...",

Собрать соседей и затянуть хором.

Легко помочь горю под холодец с хреном.

Течет река к морю – несет ладью с креном.

Все слишком сладко, чтобы кричать "Горько!"

Все слишком мелко, чтоб обойти мели.

Мы нахлебались в пути с тобой столько,

Что позабыли, к какой идем цели.

Но мы близки в главном - что есть, все от Бога.

Но мы грешны равно, чтобы судить строго.

Все слишком близко, чтобы кричать: "Где вы?"

Все слишком глупо, чтоб рассуждать здраво.

Садится чайка на берег твой левый,

Уходит солнце за берег мой правый.

Но я пою громко – услышать так легче.

АВТОБИОГРАФИЯ: "ПО СЕКРЕТУ ВСЕМУ СВЕТУ"

Я родилась в городе Ростове-на-Дону, но уже семь лет живу в Москве. Очень скучаю по маме, друзьям, южным краскам, фруктам, овощам, запахам и всегда жутко мерзну. И зимой и летом...

Москва, конечно, замечательный город, но только теперь я поняла, что такое родина. Даже не представляю, что должны чувствовать люди, которые уехали в другую страну... Для меня, наверное, это была бы вообще катастрофа. Впрочем... Все мы разные.

Стихи и песни стала сочинять с восьмого класса, а вот пела всегда, сколько себя помню. Роддом я, конечно, помню смутно, а вот с детским садом до сих пор все нормально.

С детства мечтала сразу о пяти профессиях. Очень трудно было выбрать (с проблемой выбора у меня до сих пор большие сложности). Когда у меня маленькой спрашивали, какое же мороженое я хочу - я начинала горько плакать. Невыбранное мороженое грозило превратиться в навсегда утраченное счастье.

Может быть, именно поэтому я реализовала почти все свои мечты: в университетский трудовой семестр ездила в археологические экспедиции (мы раскапывали курганы эпохи бронзы, скифов, сарматов), пять лет играла в университетском народном театре характерные роли, пела одна и с ансамблем, писала сценарии для факультетского СТЭМа (студенческого театра эстрадных миниатюр), была худруком факультета, ездила на фестивали авторской песни.

После окончания Университета я работала следователем и помощником прокурора в прокуратуре (я окончила Университет по специальности "Криминалист" и собиралась бороться за справедливость до последней капли собственной крови ), потом преподавала государственное право в Ростовском университете ( это была последняя попытка консенсуса с любимой, надо сказать, профессией ). Вышла замуж, родила старшую дочь Ольгу, проводила большие фестивали авторской песни, музыки и поэзии под названием "Ростовское Метро". Все было бы очень правильно и нормально, если бы не стихи, которые не давали заниматься ничем.

Все виды моей бурной деятельности имели целью не только определиться в том, чего же я действительно хочу в этой жизни и не переживать, но и победить-таки эти слова и строчки, вечно жужжащие в голове и не дающие никакого покоя. Не победили. Только преумножили.

На первом Всесоюзном фестивале авторской песни я неожиданно для себя получила Гран-при. Прослушивал меня Булат Шалвович Окуджава. Вышла пластинка с моими песнями и его голосом о том, что я открытие… Я не поверила. Прошло много лет, пока я поняла и доказала прежде всего себе то, что он увидел тогда за десять-пятнадцать минут.

Разве это профессия - поэт? Сплошная шизофрения! Так говорила моя мама, а я была мамина дочка и старалась ее не огорчать, продолжая бороться со своими стихами и песенками с великим рвением и трудолюбием. Пора признать, что победила не я их, а они меня.

Что касается перепробованных видов деятельности, то, как оказалось, все пережитое и подсмотренное теперь только помогает описывать этот мир. Мне кажется, что каждый из нас - матрешка. Внутри нее очень много разных разнокалиберных матрешечек, но кто же их видит?!

Там - наши мечты, наши сны, герои прочитанных книг и посмотренных фильмов, люди, которые тронули наше сердце... Официальный мир, мамы, папы, начальники, учителя, жены, мужья и даже друзья впихивают нас в свое о нас представление. Наверное, поэтому многие из нас с годами становятся такими скучными и тусклыми.

Я совсем недавно вернулась в мир песни, реализовав еще и самую тайную детскую мечту. В детстве, сидя запертая в квартире на подоконнике окна (я так часто болела, что в детский сад меня было сдавать просто невозможно) я мечтала, что, когда вырасту большой, то рожу себе троих детей - чтобы не было им скучно и одиноко, как мне. Могу признаться, что уж мне-то теперь точно не скучно, т.к. просто некогда.

Я счастлива, что прожила столько разных и непохожих друг на друга жизней. Я счастлива, что Господь подарил мне талант ощущать чужую боль и радость и способность "говорить" разными голосами из разных времен. Люди, которые поют по всей стране мои песни, часто не знают, кто их автор. Мужчины не верят, что моих лирических героев мужчин "написала" женщина и т.д.

Возможно, если бы я не металась так долго в поисках себя, у меня бы было типичное женское творчество. Писала бы до сих пор только о превратностях любви и бабочках. Про любовь и бабочек мне тоже нравится, но этого мне далеко не достаточно, чтобы понять мир.

За последние два года я записала пять новых сольных дисков. Часть из них - в сопровождении одной или двух гитар, часть - оркестровых. Песен написано еще на пять-шесть. Стихи теперь со мной не церемонятся. Они еще капризнее и своенравнее, чем дети. Делают что хотят. Я терплю. Слишком долго я их обижала. Спать приходится редко, но мало.

Что еще о себе такого наябедничать? Развожу цветы. Ими забита вся наша крошечная квартира. Бедные домашние подвергаются нещадному допросу, когда я возвращаюсь с гастролей. Не забывали ли они их поливать?! Конечно, забывают. Они так устают от моей энергетики, что мирно отдыхают и устраивают в мое отсутствие праздник непослушания. Какие уж тут кактусы и фикусы?

Всю сознательную жизнь (если жизнь поэта вообще можно назвать сознательной) собираю всякие игрушки: дымковские, богородские, филимоновские и те, что дарят. К сожалению, большинство из них пропало при переезде, но я упрямо продолжаю носиться с этими детскими штуками.

Со "взрослыми" вещами я чувствую себя очень неуютно, а игрушки и цветы заставляют меня хотеть жить. У них только один недостаток - каждый из домашних так и норовит их разбить или поломать. Просто спасу нет.

Но домашние тоже на дороге не валяются. Я для того их заводила, чтобы они устраивали суету и проблемы.

Иначе можно сойти с ума от постоянных поисков смысла жизни и прочих недостижимых глупостей, о которых я думаю почти всегда. Вот такая у меня жизнь...

Да! Чуть не забыла. Когда я наконец-то снова куплю аквариум и посажу сад на даче, которой у меня еще и в помине нет, и пока не предвидится, то буду самым счастливым ребенком в семье.

Этот сайт я обещала сделать еще год назад, но все не было времени. Теперь вот честно выполняю обещание. Пятый месяц раскладываю "по полочкам" то, что написано за эти годы.

Конца и края не видно... "Полочки" получаются очень разные и не похожие друг на друга. Написано много. А настоящую автобиографию я напишу чуть позже. Если все писать, то целая книжка получится. На все нужно время. А где же его взять?

Ваша Любовь Захарченко

P.S. Далеко не все страницы такие придурошные, как эта. Вообще-то я скорее трагический поэт и человек, нежели комический. Но, однако, если не смотреть на жизнь с юмором, то как же еще на нее смотреть? Желаю Вам Счастья!

«ЗАНЯТЬСЯ ОДНИМ ДЕЛОМ - ОЧЕНЬ ВЗРОСЛЫЙ ПОСТУПОК»

Судьба автора-исполнителя Любови Захарченко напоминает судьбу главной героини фильма "Москва слезам не верит". Хотя, приехав в Москву, она уже многое имела за плечами. Юридический факультет университета в Ростове-на-Дону и работу в прокуратуре. Гран-при на первом Всесоюзном фестивале КСП в 1986 году. Булат Окуджава назвал ее открытием этого фестиваля. Ее песня "Черная смородина, где сажали красную" звучала тогда повсюду. Но счастье ей виделось по-иному: поэзия и дети. И она построила свою жизнь так, как хотела, назло ударам судьбы и депрессиям. С полным правом она может повторить крылатую фразу из уже упомянутого фильма: в сорок лет жизнь только начинается. Когда, не суетясь, идешь к своей цели.

Люба Захарченко - философ по жизни. Свою нынешнюю популярность она не переоценивает (чему не мешало бы поучиться попсовым "звездочкам"-однодневкам): "Твое мнение интересно, если ты уже стал явлением культуры. Я пока еще "вещь промежуточная". Так что у нее еще все впереди. Но уже сейчас у нее есть преданные поклонники по всей стране. Потому что Люба Захарченко не только умный и глубокий поэт, но и искренний, щедрый человек, умеющий дружить.

- Люба, вы, может быть, единственная из авторов-исполнителей выступающая бесплатно для учителей.

- Весь этот год каждый вторник на Малой сцене театра "Содружество актеров на Таганке" шли мои моноспектакли. И треть зала мы отдавали учителям. Мы их вызванивали по школам. Мой муж Сережа, бывший режиссер Театра авторской песни, уйдя в бизнес, занялся меценатством: платил авторам-исполнителям, чтобы они выступали в школах. Он говорил бардам: "Растет ваша публика. От того, как вы отнесетесь к ней сегодня, зависит ваше будущее". На учителей, врачей и юристов падают основные тяготы переустройства общества. На них давление увеличивается, их бьют со всех сторон. Они становятся более уязвимыми и менее защищенными. А ведь эти три категории - те, кто объединяет этот мир.

- К своему главному делу - поэзии - вы шли долгим путем.

- Уже в детстве меня тянуло в разные стороны. Я хотела быть следователем, защищать справедливость. Мечтала о профессии археолога, ездила в археологические экспедиции. Хотела быть артисткой, играла в народном театре. Я перепробовала кучу профессий, чтобы в одной из них остаться, потому что искренне хотела победить свой тихий "диагноз". Ведь мама считала, что стихи - это сумасшествие. Она в 17 лет водила меня к психоневрологу, потому что девочка – о, ужас! - пишет стихи. Ну что это за профессия - поэт?

- Тем не менее, вы стали профессиональным поэтом. Как это произошло?

- Году в 88-м мы познакомились с Олегом Митяевым. Участвовали в телепередаче "На двоих", в концертах, которые очень смешно назывались: "Молодые звезды Москвы". А что я, что он - какие мы москвичи? И Олег был тогда очень уставшим от бесконечных гастролей. Я посмотрела на него и подумала, что не потяну такой жизни, не потяну профессионализации. У меня тогда еще были большие виды на свою судьбу. Я хотела семью, детей. Я не знала, чем буду заниматься. А ведь это очень взрослый поступок - заниматься одним делом. Я к этому тогда была не готова. И когда я представила себе, что проживу жизнь в аэропортах, залах ожидания, поездах, за кулисами и на сцене без всякой гарантии на победу (спортсменов тысячи, а олимпийский чемпион - один), мне стало страшно. По-моему, Ремизов написал в своих мемуарах: "Будь прокляты те годы, которые я провел за письменным столом, ибо я не жил". Я теперь ученикам на творческих мастерских ее цитирую. Это очень страшно: заниматься не своим делом.

- Часто, особенно в наше нестабильное время, родители все решают за детей, чуть ли не с детского сада определяя их судьбу.

- Мне одна девочка сказала несколько лет назад: "Оказывается, взрослая жизнь тоскливая и невыносимая". Родители дали ей четкий расклад будущего: выйти замуж по расчету, получить престижную, хотя и нелюбимую профессию... Счастье - оно же индивидуально. А мы все с линейкой к нему примеряемся. Ощущение счастья для каждого человека свое, а как его узнать? Как мама с папой сказали, или как друзья во дворе, или как в книжках написано? Надо дать возможность человеку самому выбирать свой путь.

- Вы выбрали путь мамы троих детей.

- У меня была детская сумасшедшая мечта: иметь троих детей. Я сидела дома запертая, поскольку часто болела и в садики уже не брали, смотрела в окошко и думала, что у меня будет трое детей и им не будет скучно. Кому-кому, а мне теперь очень не скучно! Раньше я себе говорила: я еще не состоялась как личность, какие дети? У меня недостаточно большая квартира, не хватает денег - как мы все, наверное, говорим. Когда мы встретились с Сережей, эти вопросы отпали сами собой. Все переносится легче, может быть, потому, что я в Бога стала верить. В 88-м году у меня сначала умер папа, а через полгода родилась Олечка. Но я так и не поняла, откуда она пришла, и куда он ушел. Был жуткий страх смерти, и я хотела поверить, но мне не удалось. Все пришло само собой. А потом я для себя решила: это стыдно - все время пенять на государство. Войны, нашествия, репрессии, все эти митинги, референдумы - сколько Россия пережила! И всегда рождались дети. И вдруг сейчас нам стало неожиданно не на что их растить! Но это же просто стыдно! Так всю жизнь можно и просидеть с мыслью: а вдруг завтра что-нибудь случится - и лишить себя любви. Полжизни я, как девочка, ждала, что кто-то подарит счастье, обоснует его целесообразность и укрепит меня аргументами, почему я на него имею право. Если в этой жизни не рисковать и не брать самому то, что ты хочешь, никто для тебя это не сделает.

- Но это очень смело: добиваться сразу всего. Ваш случай - исключительный.

- Никакой не исключительный. Я из-за своего упрямства не верю, когда говорят, что чего-то сделать нельзя. Как это так нельзя, если очень хочется? Мне всегда говорили: ну не может так быть, чтобы и любовь, и творчество, и дети. Я написала: "Чтобы мальчика и девочку родить, надо, в принципе, кого-то полюбить. Чтобы, в принципе, кого-то полюбить, нужно мальчика и девочку родить". Как я заказала себе по жизни, так и случилось. И именно тогда, когда я построила жизнь так, как я хотела, все силы, которые уходили на торможение нереализованных мечтаний, ушли в поэзию и на сцену. Мы очень много сил тратим на торможение своих нереализованных устремлений. А ведь это мучительнейшее состояние. В одной из моих программ звучит мысль о том, что счастье где-то за углом. Добежишь до угла, а счастья там опять нет. Оно всегда где-то за углом.

- Шесть лет назад ваша жизнь резко изменилась. Почему?

- В 96-м я встретила Сережу, и жизнь началась сначала. Менять жизнь - это нечеловеческий стресс. Причем одинаково отнимают энергию как отрицательные, так и положительные эмоции. По одному американскому тесту мы с Сережей за эти годы зашкалили пределы допустимого: смена места жительства, работы, семейного положения, рождение ребенка... Сережа увидел меня много лет назад на концерте и потом, чтобы разыскать, приехал в Ростов.

- В песнях, даже в тех, что написаны от лица других людей, видна ваша душа: отзывающаяся на чужую боль, ранимая.

- Эмоциональные всплески никуда не денешь, но с каждым разом все быстрее возвращаешься в естественное состояние. Какой я себе мир сейчас устроила? Вылазка в мир, возврат, переосмысление, может быть, слезы и лечение сердца, опять накопление и опять вылазка. Моя бы воля - я бы из дома не выходила, писала бы, занималась бы детьми. Все, что ни делается, к лучшему. Даже те материальные сложности, в которые мы однажды с Сережей попали, заставили шевелиться. Если бы не дефолт, я бы пальмы в зимнем саду на даче расставляла. Я никогда не была богатой, а было бы интересно попробовать: заниматься всякими фитюльками и...

- Вы поэт. Вы бы не смогли заниматься фитюльками.

- Я бы не смогла?! Я даже гладью вышивала. Свитера вязала, юбки вязала. Однажды подруга посмотрела на мою вышивку и сказала: "Да, такой депрессии у тебя еще не было!" Я погружаюсь в любое дело. Помню, еще на старших курсах связала половину юбки, и надоело. И я плакала над ней, но довязала, потому что не могла позволить, чтобы она валялась символом моей несостоятельности. Эту юбку я до сих пор надеваю на концерты.

- Трудно вживаться в образ того, от чьего имени написана песня?

- Я не вживаюсь. Песня появляется - и все. Особенно тяжело даются мужские монологи. Хотя с детства у меня друзья одни мальчишки были, и я пыталась их понять. Мы разбираемся друг в друге всю жизнь. Это две разные цивилизации. Я - яростный экстраверт, который существует, только заглядывая в глаза человеку. Если он заглядывает в лицо ребенка, значит, он ребенок, если старушке, значит, он старушка. Я приезжала из Вятки и говорила по-вятски, приезжала из Одессы и говорила как одесситы. Ловила себя на том, что перенимаю мимику человека, который нравится. То есть перекочевываю в состояние другого человека. Откуда это? Наверное, гены.

- А кто были вашими учителями в авторской песне?

- Безусловно, Окуджава. Валентин Дмитриевич Берестов, удивительно светлый человек с мудрым взглядом на жизнь и тонким восприятием мира. Ариадна Адамовна Якушева. Ее песни - фантастическое сочетание корреспондентской точности и лирической пронзительности. Хрустальный голос, редчайшая искренность, искрящийся свет...

- Люба, вы искренне любите своих слушателей, и они вам платят тем же?

- Недавно был такой случай. Я стояла в очереди в сберкассу и разговорилась с дядечкой, который стоял сзади. Прочла ему свое стихотворение "Война", и вдруг он начал целовать мне руку. И я в который раз подумала: мы не там поем, не там выступаем... А он говорит: "Я вас помню. Вы живете на Первомайской. У вас трое детей и совершенно святой муж". Оказалось - врач "скорой помощи". У меня часто бывает плохо с сердцем, "скорая" не реже раза в месяц приезжает. И всем врачам мы дарили кассеты. И этот доктор из очереди (а очередь огромная!) начал меня опекать: "Вы только не нервничайте. Вам так, наверное, трудно в этой жизни! Вы ведь все тяжелое на себя берете". А может быть, я поэтому и пишу стихи, что с распахнутыми глазами живу?

- В ваших песнях сквозь боль слышится нота оптимизма.

- Все утрясется. Одно-два поколения - и все наладится. А мы должны с минимальным ущербом для себя и для своих детей, не обозлившись, пройти этот путь. Есть такая легенда. Человек поймал золотую рыбку и попросил себе необитаемый остров в тропиках, чтобы были фрукты, овощи, рядом самая красивая и необыкновенная женщина. Все так и случилось. Вот только бессмертия человек не попросил, забыл. Однажды он порезал палец. И вот когда он умирал на этом прекрасном острове, окруженный любящими детьми и внуками, он стал вспоминать свою жизнь и ничего не смог вспомнить, кроме того, как порезал палец.

Наталья БОГАТЫРЕВА

Статья была опубликована в "Учительской газете"

Яна КОЛЕСИНСКАЯ.

... Ей необходимо, чтобы вокруг были люди, которые отражались бы в ней и становились ее «матрешками». Размышляя о том, почему в одном человеке уживаются Моцарт и Сальери, умный и дурак, мечтатель и прозаик, Люба вывела «матрешечную» теорию: душа человека — как матрешка, состоящая из разных и таких непохожих друг на друга матрешечек, каждая из которых — человек, с которым ты познакомился, впечатление, которое он оставил, книжка, которую ты прочитал. «Я решила описать себя через матрешку». Потому у нее так много песен, написанных от лица других. И еще потому, что видит всех не «общим выраженьем», а улавливает блики чувств на лицах и умеет мотреть на мир с тех разных точек, которые не под силу «освоить» одному человеку, если он невнимателен, черств и равнодушен к жизни. Она никогда не была ни майоршей, ни генеральшей, но «Монолог офицерской жены за гарнизонным преферансом» любим народом за точность попадания не в настроение даже — в состояние, не просветленное случайными, будто сворованными радостями, состояние, близкое сотням и тысячам женщин, потому что необустроенная и неласковая наша родина-мачеха — одна на всех.

Смотри, страна, как пьет от гордости

Твой нищий и голодный страж —

За вечный бой, за бабьи горести,

За свой несыгранный марьяж... 

— В 17 лет мама водила меня к психиатру: «Девочка влюбилась и пишет стихи!» Поэзия — это диагноз. Поэзия — вещь эфемерная, как можно на нее ставить судьбу? Долго я еще пыталась спрятаться, уйти от этого диагноза... 

Ну да, ну да, поэт — это не профессия. Мы с вами никогда не скажем: «Она работает поэтом». А если и хочет девочка «стать поэтом», то родители уговаривают ее сперва приобрести нормальную профессию, чтобы так: весомо, грубо, зримо. Папа, юрист, тянул Любу в криминалистику. Начитавшись детективов, уверовав, что справедливость достижима, она поступила на юрфак Ростовского университета и благополучно его закончила. В торжестве справедливости убеждалась, работая помощником прокурора и следователем прокуратуры. Еще и преподавала в универе госправо — этакая стервозная, тощая, как сельдь, леди с дипломатом, в ее худосочных ручонках похожим на чемодан. Дни слагались в недели плотным слоем: сидя за столом, где остывало дело об убийстве, она отключалась, поднимала глаза вверх, где вместо потолка — небо, там обнаруживала строчку своего первого хита «Черная смородина». Но пора опускать глаза и ставить подпись, которая решит судьбу человека. «Любая профессия, где сталкиваешься с ежесекундным выбором — это ад», — скажет она потом, когда выбор переместится совсем в другую область, ближе к раю: на какой фестиваль поехать, какие песни взять для спектакля? Из следователя по уголовным делам она вырастала в исследователя человеческой души. Но, думаю, оттуда, из этих следовательских будней в ее песни попали и обличительный накал (когда не кто-то третий, а «мы» — в числе виноватых), и горчинка безнадеги (не нытье, а независимая усмешка), и патриотическая ирония (без красивостей, без вздохов на скамейке, без придыхания экзальтированной юности). Оттуда пробилась интонация сильной женщины, которой на самом деле не так уж сладко живется на этой земле. Точку профессионального стремления Люба уже обозначила: «Высший пилотаж искусства — находиться на стыке противоположностей, на стыке иронии и фола. Как если бы ты балансировал на ребре монеты, с которого видно и одну, и другую ее сторону. Кто живет на одной стороне монеты (планеты), тот никогда не увидит ее другую сторону.» Не по-женски лаконично и по-деловому она складывает свои строки в стихи, обходясь без лишних «мелизмов». Ее друг и коллега Сергей Матвеенко как пример поэтической насыщенности приводит молодежи такую вещь. Люба Захарченко мается: «Матвей, песня у меня не идет. Еще бы пару куплетов». «А зачем, Любаня? Ты уже все сказала».

Внутри рояля дребезжала сердцевина,

И гулко западала нота «ля».

Романс был плох, но дева так невинна,

Что все стремились к ней в учителя...

Она на том уровне популярности, когда народ слагает про нее байки. Хотя бы про пресловутую лампочку. Стоило на Грушинском, на гала-концерте Любе запеть: «Разбилась лампочка», как вырубилось электричество. Или: с тех пор в ее подъезде никогда не горят лампочки. Сегодня в Москве про нее говорят: «У Любови Захарченко наступила Болдинская осень». Чтобы стать тем, кто она сейчас, Люба отказалась от той, кем она могла остаться.

— После Гран-При от Булата Шалвовича Окуджавы на I Всероссийском конкурсе авторской песни в 86-м году на меня посыпались всевозможные предложения. На каких только фестивалях я не побывала! Но еще больше возможностей передо мной не открылось. Меня смело можно было называть коллекционером отвергнутых предложений. Я все еще думала, что поэт — не профессия. У меня было столько причин, чтобы не шевелиться! Маленький ребенок — разве это не причина? Мама старенькая — разве это не причина? Можно сказать, что лет десять я пребывала в депрессии. Конечно, песни появлялись, но общее состояние было такое: я лежала на диване и оставалось только попросить: «Поднимите мне веки!» Я превратилась в брюзгу: всклокоченная, недовольная, третировала мужа, выглядела старше свекрови. Даже дразнилку про себя написала. Дошла до того, что поколотила шестилетнюю дочку. И тут дошло, что я — фурия, что я социально опасна. Стояла на коленях и просила у ребенка прощения. Я решила, что если не стану хозяйкой своей судьбы, то жизнь прожита зря. В 35 лет я думала, что жизнь кончена. Сейчас мне 41. И я знаю: вечно мы бежим до угла, где прячется счастье. Добегаем — счастья нет. А счастье-то внутри...

— Как же вы решились переехать из родного Ростова-на-Дону в Москву, в которую, вроде бы, и не рвались никогда?

— Влюбилась! — охотно смеется Люба. — Даже Гран-При I Всероссийского конкурса авторской песни не заставил меня перебраться в Москву. В Москве — холод и толпы народу! Я до сих пор мерзну и уезжаю домой отогреваться. Мой будущий муж приехал в Ростов-на-Дону... О, к тому времени я уже встала с дивана, организовала фестиваль авторской песни «Ростовское метро». Потом, чтобы за него рассчитаться, давала серию концертов. Я стала тем, от кого можно не убегать, с кем можно разговаривать. Я уже стала Ассолью, которая ждала своего Грэя.

— И он оказался под алыми парусами?

— Много лет я мечтала о режиссере, а он — о песне. Потому и возник у нас театральный проект, в котором Сергею принадлежит идея аранжировать мои песни. В каждом столько нереализованного! За что мы любим театр — за проживание в нем желаний и возможностей, в которых нам было отказано в жизни. Да, со мной не просто — у меня тридцать три настроения в день. Меня всегда убеждали, что с талантливым человеком должен жить тот, кто ему будет всю жизнь служить. Иначе, если двое самодостаточны, — безумно тяжело. Но в этом и счастье. Каждый — личность, а не пустой сосуд, куда можно наливать чужое мнение.

• «Высший пилотаж искусства — находиться на стыке противоположностей, на стыке иронии и фола. Как если бы ты балансировал на ребре монеты, с которого видно и одну, и другую ее сторону. Кто живет на одной стороне монеты (планеты), тот никогда не увидит ее другую сторону».  Хотела бы я увидеть того мужчину, которому женщина под сорок не побоялась родить третьего ребенка. В типовой двухкомнатной квартирке, которую они снимают уж который год, с видом на мусорные баки и раскидистые клены, редко когда бывает порядок. Вечером, уторкав детей, Люба с сигаретой в зубах обосновывается на кухне надолго. Время новых песен — ночь. Расписание таково: дом-концерты-театр. В театре «Содружество актеров Таганки» супруг и режиссер Сергей Хадыкин поставил с актрисой, автором и исполнителем песен Любовью Захарченко пять моноспектаклей-концертов. И «Ой, мамочка!», и «Все мы капитаны», и «Чья там девочка была» сложились из ее знаменитых монологов. Каждый из них непредсказуем, как и она сама — женщина, у который бывает по тридцать три настроения в день. За шесть лет своего московского семейно-творческого счастья Люба написала больше стихов и песен, чем за всю предшествующую жизнь. Потому и говорят, что у нее наступила Болдинская осень. Осень всегда была богата красками и оттенками. Люба приветствует жизнь за то, что та не похожа на себя вчерашнюю и себя завтрашнюю:

— Самые страшные враги — это поклонники. Они все время требуют того, к чему уже привыкли. Они не прощают, если сегодня у меня цикл трагических песен, а назавтра я ударяюсь в лирику. Так и слышу их вопль: «Вернись, не мешай мне себя любить!» Это гибель поэту. Авторская песня — все жанры, кроме скучного. Нельзя раскрашивать мир в один цвет. Нельзя из воздуха убрать кислород. Но и другие компоненты нельзя убрать. В своих песнях я не хочу констатировать различные факты. Констатация фактов — это юриспруденция. Я стремлюсь объяснить: что же происходит со мной и всеми нами? Я не ищу адреналин в крови — я хочу сказать, как легче жить. 

Авторской песне барды посвящают сбереженное от основной работы время. Самые упорные, самые инициативные, самые удачливые из них преобразуют любимое дело в профессию. Профессией стал диагноз, оказавшийся неизлечимым. Романтика авторской песни рождается у костров, но авторитет и весомость дают ей именно профессионалы...

— У Чехова есть момент: поставьте мне чернильницу, и я напишу про нее рассказ. Профессия моя заключается в том, что я могу написать так, как хочу, а не так, как получится. Муж много ценных вещей мне открыл, в том числе и про творчество. Он говорит: «Вдохновение придет без предупреждения — и не застанет тебя на месте. Работать нужно каждый день, вне зависимости от вдохновения». Вот Эдит Пиаф — месяц не выходила на сцену, а выйдя, испытала нечеловеческий стресс. Каждодневной работой добиваюсь легкости изъяснения. Пока себя сегодняшнюю не отпишу — не лягу спать. Сплю по три-четыре часа в сутки. Остановиться нельзя. Счастье — это то, ради чего можно спать по четыре часа в сутки. И еще муж говорит: «Кто сказал, что российский поэт должен быть несчастным?»

На Катунском фестивале Люба вела мастерскую, объясняла 14-летнему автору, что если не будет пропускать свои песни через себя, не прочувствует то, о чем пишет, то не получится песни. И тут ей стало плохо, еле дошла до корпуса, чтобы прилечь. Пожилая женщина-туристка, оказавшаяся ее поклонницей, услышала об этом краем уха и тут же пустилась штурмовать невыносимую турбазовскую лестницу, ведущую на гору к административному корпусу, чтобы привести к звезде врача. Врачиха-перестраховщица пустилась убеждать больную, что нужно срочно ехать в больницу. И они поменялись ролями. Люба уговаривала врача не волноваться: «Ничего страшного, это просто нервы и перемена обстановки». Аргумент против отъезда был железный: «Мне же сейчас петь. Я не могу не петь!» Через два часа у нее был концерт на Катунской поляне, не хватило сил заплести косу, Люба вышла на площадку без единой кровинки в лице. Силы возвращались к ней с песней. Это о ней Люба выдохнула в свое время:

На радость и беду мою

Примерзли пальцы к грифу.

В раю — пою. В аду — пою.

И другу и врагу — пою!

И охраняет на краю

Мой пес — мой голос — жизнь мою,

Не дай Бог станет тихо...