Российский писатель.Расстрел.

К 25-летию госпереворота в России

(Писатели о трагических событиях 1993 года)

События сентября-октября 1993 года, завершившиеся расстрелом  парламента и его сторонников 4 октября, имели следующую подоплеку. Политические элиты тогдашнего времени в лице президента Ельцина и Совета Министров с одной стороны и законодательная власть в лице Верховного Совета и большей части народных депутатов стали по-разному оценивать результаты  политического и социально-экономическое развитие страны, и особые разногласия возникли по поводу экономических реформ. В соответствии с действующей Конституцией высшим органом власти в России являлся  Съезд народных депутатов и Верховный Совет как орган Съезда народных депутатов. Но 21 сентября 1993 года Борис Ельцин издал указ, в соответствии с которым Съезд народных депутатов и Верховный Совет должны были прекратить свою деятельность.

То есть, если называть вещи своими именами, в стране был совершен государственный переворот. А поскольку депутаты и их сторонники из простых граждан, собравшихся у здания Верховного Совета, продолжали наставить на конституционном развитии событий, то у Ельцина оставалось два выхода: уйти в отставку  или расстрелять защитников конституционного строя.

И 4 октября Ельцин принял решение о штурме здания Верховного Совета, тем самым  поставив жирную точку и на перспективах российской демократии, и на будущем самой России.

В канун 25-летия расстрела российского парламента мы попросили писателей ответить на вот эти вопросы:

1. Как вами и жителями вашего региона были восприняты события сентября-октября 1993 г., когда Ельцын издал указ № 1400 «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации», которым предписывал Съезду народных депутатов и Верховному Совету Российской Федерации прекратить свою деятельность, а потом и принял решение о расстреле парламента и защитников Конституци?

2. Как вы оцениваете эти события с позиции сегодняшнего дня?

Александр СМЫШЛЯЕВ, Петропавловск-Камчатский:

1. До того момента, когда Ельцин стал президентом России, я работал парламентским корреспондентом от Дальнего Востока при Верховном Совете РСФСР, поэтому знал лично почти каждого народного депутата. Не скажу, что все они были лучшими людьми России, настоящими патриотами и умными политиками. Но, все-таки, они прошли через первые в стране демократические выборы и за одно это заслуживали если не уважения, то, хотя бы, терпеливого одобрения в надежде на то, что «подрастут», оперятся, наберутся опыта.

Рано утром 21 сентября закончилась чрезвычайная сессия ВС РФ. К этому времени подоспело заключение Конституционного суда о неконституционности Указа № 1400 и действий Ельцина. Это взбодрило депутатов, и они назначили Руцкого исполняющим обязанности президента страны. Тут же Руцкого привели к присяге. В тот же день, 21 сентября, вышло несколько постановлений ВС РФ: о прекращении президентских полномочий Ельциным; о созыве десятого чрезвычайного (внеочередного) съезда депутатов России; о недействительности Указа № 1400.

На Камчатке 22 сентября 1993 г. примерно в полдень собрался Малый совет областного Совета народных депутатов с повесткой дня «О политической ситуации в Российской Федерации». Заседание было открытым, на нем присутствовали не только члены Малого совета, но и остальные депутаты области, а также председатели советов закрытых (военных) поселений и города Петропавловска-Камчатского. Дебаты шли бурно.

«Меры решительные, но вынужденные», - говоря о действиях президента, заявил, открывая совещание, председатель Камчатского областного Совета Петр Премьяк. Он не скрывал, что поддерживает Указ президента. Его поддержала часть членов Малого совета, один из них так и заявил:  «Мы скатывались в пропасть, и в этой ситуации решительные меры надо одобрить, от кого бы они ни исходили».

Но были и голоса против Указа. Так, председатель Петропавловского городского совета Александр Вакарин зачитал заявление, подписанное практически всеми городскими народными избранниками, в котором говорилось, что они за реформу власти, но против неконституционных методов.

После депутатов взял слово первый вице-губернатор Камчатки Борис Синченко. «У нас впереди зима, - напомнил он. – Если мы именно сейчас увязнем в политических вопросах, то прозеваем зиму. Наша задача – подготовка к ней. Вас, региональных депутатов, не трогают, работайте по плану. Хотя, конечно, свое мнение до Москвы донести необходимо».

Выступление Синченко было прервано телефонным звонком, его вывели в зал из приемной. На связи находился председатель Совета Министров РФ В. С. Черномырдин. Поговорив с ним, Синченко продолжил: «Вот и Виктор Степанович передает пожелание работать спокойно, не поддаваться панике, держать регион. И передает всем привет».

Завершая обсуждение, Петр Премьяк перешел на образный язык: «Корабль тонет, он дал течь. И плох тот капитан, который стал бы в такой ситуации листать Устав, а не бороться за живучесть судна и жизнь экипажа. Поэтому любое, да – жесткое, да – неконституционное решение капитана в такой момент может найти понимание, в том числе и у суда истории».

Несколько успокоенные камчатские депутаты никаких решений не приняли, а просто проголосовал за то, чтобы срочно созвать внеочередную сессию Камчатского областного совета, на которой всесторонне обсудить Указ президента.

В это время жители Петропавловска-Камчатского, Вилючинска, Елизова и близлежащих поселков еще переживали теплые, душевные встречи с Патриархом Московским и Всея Руси Алексием Вторым, посетившим полуостров по пути в Америку, поэтому информация из Москвы камчатцев почти не взволновала. А большинство из опрошенных журналистами людей на улице или безразлично отмахивались, или же поддерживали президента. Сказывалась практически односторонняя подача телевизионных и газетных материалов из Москвы, а также усталость людей от сложившегося в Центре двоевластия и долгого противостояния ветвей власти. Никто не произносил слова «неконституционный», наоборот именно в неконституционности видели выход: «Депутаты и, прежде всего, Хасбулатов, связывают руки Ельцину, не дают нормально работать. Что ему оставалось делать? Кто-то должен был все это разрулить».

24 сентября начала работу сессия Камчатского областного Совета народных депутатов. В повестке дня опять один вопрос: «Об Указе президента РФ «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации» № 1400 от 21.09.1993 г.». Кроме депутатов (кстати, еле дотянувших до кворума, ждали опоздавших более часа, вызванивали, торопили), присутствовали представители почти всех российских партий и общественных движений, руководители администраций многих населенных пунктов и их местных советов. Исходя из того, что обсуждается вопрос политический и крайне важный, решено было давать слово не только депутатам, а всем желающим в порядке записи.

Некоторые депутаты побоялись публично обозначит свою точку зрения. Некоторые откровенно поддержали председателя Облсовета Премьяка, высказавшегося за Указ. И лишь небольшое количество выступавших не соглашались с Указом, например, депутат, коммунист Владимир Абаев:

«Это переворот, аналогичный августу 1991 года, - сказал он с трибуны, - когда находящийся у власти аппарат попирает законность, пытаясь оправдать свои действия целесообразностью, а не конституционностью форм и законов. С этого начинались все фашистские путчи, с этого начинался сталинизм, с этого во всем мире начинались и происходили перевороты. Именно так оценили президентский Указ большинство регионов Дальнего Востока… Давайте своей законодательной инициативой внесем предложение в Верховный Совет: пусть собирают съезд, вносят поправки о проведении досрочных выборов, пусть съезд решает эту проблему конституционным путем… Я думаю, у нас в области нет политического кризиса. У нас есть, чем заниматься. Нас опять пытаются втянуть в грязную возню, политические интриги».

Поддержал президента и губернатор Камчатки Владимир Бирюков, сказав в своем выступлении: «Президент правильно пошел на решительные действия, я поддерживаю его. Правда, их надо было предпринять раньше. Конституция несовершенна, она не способствует развитию экономики. Внесение тысячи поправок – это желание одеть на старую телегу кузов мерседеса и думать, что это новая машина. Сама Конституция с ее поправками привела к кризису. Ясно, что съезд не примет новую Конституцию, которая бы отражала действительность сегодняшнего дня, а, тем более, завтрашнего… Мы на своей территории будем выполнять указы президента и постановления Правительства…»

После тайного голосования сессия большинством голосов поддержала Указ президента РФ.

Прошло несколько дней. Ситуация в Москве накалялась. 4 октября танки начали обстреливать Белый Дом, в котором забаррикадировались народные депутаты. Пролилась кровь.

Народ смотрел на это по телевизору. И заскрипел зубами.

С первым российским парламентом постсоветского времени было покончено. Вскоре и камчатский областной депутатский корпус объявил о самороспуске. В декабре должны были состояться выборы следующего созыва областного Совета. Но люди на выборы не пошли, явки оказалось недостаточно. Объявили следующие выборы, уже на 1994 год. Опять они не состоялись. Объявили в третий раз. И снова народ не пришел к урнам для голосований. Политикам аукался расстрел Белого Дома. Сказалась и тяжелая экономическая ситуация в стране. Камчатка безмолствовала. Хотя, подумаешь, какая-то далекая Камчатка. Никто об этом даже не написал.

Избрали новых депутатов Камчатки только в апреле 1995 года. До этого полтора года область жила без представительной власти.

2. Во-первых, надо сказать, что в следующие созывы российского парламента романтики от политики уже не попали, за исключением, разве что, единиц. Туда пришли, в основном, поднаторевшие ельцинисты, люди ухватистые, смекнувшие, что власть дается не только для того, чтобы «думать о Родине», а, главное, для обустройства собственной судьбы. В обществе зародился и стал расцветать цинизм.

Президент Борис Ельцин тоже вынес уроки из той ситуации, поняв, что руки отныне у него развязаны. Что ни делай – всё страна стерпит.

И ведь стерпела. И продолжает терпеть. И олигархов, и откровенных мздоимцев, и лжецов и циников от власти, и нищету, и несправедливость, и наши «демократические» выборы, и даже пенсионную «реформу». А всё началось тогда, в сентябре-октябре 1993 года, когда мы были равнодушны, углубившись в собственные проблемы, или коллективно струсили.

Владимир КРУПИН, Москва:

1-2. За жителей региона не берусь говорить, от себя отвечу так: мировое правительство, поставившее нам Горбачёва и Ельцина, очень заторопилось в сентябре 93-го, оно чётко ощутило глухое недовольство народа, понявшего полное враньё обещаний демократов после событий августа 91-го.

Ельцинская одуревшая "нутряная" натура годилась только на разрушение, а тут увиделось желание людей строить жизнь по-человечески. Что Руцкой, что Хасбулатов – далеко не личности, как и всякие другие около них. Но Чубайс, но Бурбулис – эти и прочие "чикагские мальчики" знали, что делали.

Расстрел был умело спланирован. Сработало правило: революцию готовят провокаторы, в ней гибнут лучшие, плодами революции пользуются сволочи.

И мы получили после октября не социализм, не капитализм, а сволочизм. Который установил диктатуру воровства. Диктатуру подражания всему мерзкому на западе. Диктатуру разврата и пошлости в культуре. Диктатуру воспитания англоязычных егэнедоумков.

И привёл на порог войны, который уже красится кровью. Боже, сколько радости сатане будет опять - славяне убивают друг друга. И без того они вымирают со своей низкой рождаемостью, со своим уровнем жизни. Не было в России более тяжелых времён.

Кто виноват? Наши болтуны. И раньше они были, но хотя б были заметны, а сейчас они болтают как умные.

Что делать? Меня уже скоро за юродивого будут считать, ибо говорю: надо терпеть. Надо молиться. Господь за нас, Россия безсмертна.

Но сердце сжимается от боли при мысли о грядущих жертвах.

Николай ИВАНОВ, Москва:

1. Октябрь снял с меня погоны.

5 октября нас, главных редакторов военных газет и журналов, вызвали в Генштаб. В пресс-службе предупредили: «Грачев требует дать материалы в поддержку обстрела Белого Дома».

Я возглавлял журнал «Честь имею». До этого он носил название «Советский воин». Уже не было СССР, советской армии, а мы продолжали и в 1992 году выходить под таким названием. Наконец, тот же П.С. Грачев устами своего пресс-секретаря Е.Агаповой приказал: не сменят названия — журнал закроем.

Перерегистрировали на «Честь имею». И вот мне, главреду, который подписывает все приказы именем своего журнала, предлагают поддержать то, с чем я категорически не согласен?

Вместо того, чтобы ехать в Генштаб, я закрываюсь в кабинете и пишу рапорт с просьбой снять меня с должности, потому что приказ Министра обороны я с таким названием журнала выполнять не буду. И лично отвожу рапорт в кадры. Не успел вернуться обратно, звонок: «Вы не просто сняты с должности. Личным приказом Министра обороны Вы уволены из Вооруженных сил «За низкие моральные качества».

Кадровики, тем не менее, сами рискуя должностями, «спрятали» меня с помощью начальника Студии военных писателей Виктора Верстакова, просто понизив с 28 разряда до 15-го, самого низшего в военной журналистско-литературной иерархии. Однако уже через два месяца меня отыщут и уволят окончательно в связи «с трудностями в финансировании» моей должности.

Первое, что сделал, придя домой, — налил стопку водки и выпил за свои погоны, которые носил с 15 лет. Потом будут другие звания и должности, но храню «октябрьские» подполковничьи с голубым десантным просветом.

Конечно, не все честно было и в личном поведении Хасбулатова, как руководителя Верховного Совета. По крайней мере, вновь открывающиеся документы это лишь подтверждают. Но вызванные Ельциным и Грачевым танки стреляли не в Хасбулатова — стреляли в законодательную власть. В народ. Борис Николаевич всегда ломал людей и их судьбы через колено. Сначала, выстроив в Свердловске самый высокий в России обком КПСС, прозванный в народе "зубом", ломал за то, что были не достаточно партийными. Потом — за то, что не выходили вместе с ним из партии.  Рубил с плеча в Беловежье. Не остановился ни перед чем и в 1993-м. Страшный человек. Можно только предположить, сколько бы он искромсал народу, случись ему жить в период "красного террора" и ГУЛАГов.

2. Итог закономерен.

Есть в России две могилы. Льва Толстого — в стороне от Москвы, ни чем не украшенная, одинокая, среди деревьев, в его родной Ясной поляне, но к ней устремляются люди со всей России и со всего мира. И Ельцина — ни креста, ни звезды, ни обелиска, ни даже холмика. Ни-че-го! Да еще придавленная бетонной лепешкой, блекло раскрашенной в цвета российского триколора. Вроде посреди Новодевичьего кладбища, а – без людской тропинки к ней.

Александр БОБРОВ, Москва:

1. Родная Москва оказалась в эпицентре страшных событий. В октябре первый снег, как омофор Небесной Заступницы России, покрывает землю, пусть и ненадолго. В кровавую осень 1993-го года он выпал намного раньше, словно Богородица хотела предупредить страшные события, остудить пыл, но было уже поздно… Кое-кто утверждает, что нет смысла бередить раны, возводить новые баррикады, но я убежден, что, пока не будет дана всенародная нравственная оценка этой трагедии, покуда клика, развязавшая  её, не будет всенародно осуждена, никакое демократическое, справедливое  общество – не может быть построено. Об этом ясно сказано в заявлении группы русских священников, которое было опубликовано в январе 1994 года. Называется оно кратко: "Горе строящему на крови". Такое государство – криминально-олигархическое, людоедское  – и построили. Пенсионная реформа – очередное проявление его сути.

Юридическую оценку событиям давным-давно дал тогдашний генеральный прокурор (ставленник Ельцина): «Допросив тысячу военнослужащих, мы получили следующие доказательства: никаких мирных переговоров в промежуток времени между событиями 3-го и 4-го октября не велось — был отдан приказ штурмовать немедленно... Следовательно, события 4-го октября надо квалифицировать как преступление, совершенное на почве мести, способом, опасным для жизни многих, из низменных побуждений». Генеральный прокурор РФ Алексей Казанник («Деловой мир», №95(928) 1994 г.)

Что тут добавить? Разве то, что только в России прямые организаторы, подстрекатели, вдохновители  страшных событий могут оставаться на плаву, в политике и культуре. Это относится и к писателям, подписавшим расстрельное письмо,  и такому непотопляемому политику как Г. Явлинский.Многие забыли, что самую пламенную речь с кровожадным призывом к насилию и «максимальной жестокости» произнес Г. Явлинский в ночь с 3 на 4 октября по каналу РТР:

«Уважаемые граждане!
Сегодня, к сожалению, не время обсуждать, почему так получилось, почему пролилась кровь...  Сегодня Ельцин Борис Николаевич должен применить все, что есть в его распоряжении, - в смысле сил безопасности, Министерства внутренних дел - для подавления применения силы со стороны фашистствующих, экстремистских, бандитских формирований, собранных под эгидой Белого дома… Если этих сил будет недостаточно, необходимо рассмотреть вопрос об использовании вооруженных сил регулярных.  Другого выхода у нас сегодня нет. Президент должен проявить максимальную жесткость и твердость в подавлении бандитствующих элементов». 

 Да, в распоряжении Ельцина оказались даже снайперы и водители БТРов – бейтаровцы, самые безжалостные вояки! По совету яблочника и регулярные войска были использованы против своих граждан. Я просто не знаю большего преступления на своём веку! Это было чудовищно, это не укладывалось в голове и в сердце! Но Явлинский со своим нагло-тяжёлым взглядом – не кается, снова участвовал в выборах президента. И за него – кто-то голосовал. Мрак!

Показательный расстрел парламента раздавил российский федерализм, показал и предопределил в дальнейшем бессилие не только официальной оппозиции, но и региональных властей. Тогда КПРФ даже не попыталась возглавить народное сопротивление антиконституционному перевороту, а лидеры регионов первую попытку взять власть в условиях очевидного паралича в центре предприняли 24 сентября. Но потом все покорились под залпы танковых орудий.

2. Прошло уже много лет, люди стали забывать (или сознательно вычеркивать из памяти) те страшные события, но, как показывают все социологические опросы, нет никого, кто посчитал бы виновными в кровавых событиях некие «фашиствующие бандитские формирования». Чаще всего называют лично Ельцина и властную группировку, включая сам парламент, реже всего – коммунистов, но никто – «бандитствующие элементы»!

Каждую осень я вспоминаю, как мерзко повели себя некоторые писатели, в том числе всенародно известные, и обласканные властью? В «Известиях» 5 октября того подлого года было публиковано письмо 42 писателей президенту - отрыжка 37 года. Требование расправиться с оппозицией - «эти тупые негодяи уважают только силу» - подписали хрупкая Ахмадулина, интеллигентный Гранин, Дементьев в Израиле (потом отказывался), «совесть нации» Лихачев, певец «рабочей темы» Оскоцкий, асфальтовый фермер Черниченко. Последней стояла почему-то, вопреки русскому алфавиту, подпись Астафьева...

Письмо вошло в историю подлости и продажности либеральной интеллигенции, но мало кто знает о другом послании «инженеров человеческих душ». Если призывы покарать отступников, расстрелять врагов народа, «раздавить гадину» свежестью не отличались, то письмо девяти в администрацию президента не имеет аналогов в истории даже либеральной интеллигенции. Под доносом, требующем запретить Союз писателей России, Московскую писательскую организацию, газет «Литературная Россия», «Московский литератор» и журнала «Наш современник» подписались М. Кудимова, А. Иванченко А, Анфиногенов, И. Золотусский, Ю. Нагибин, Н. Панченко, А. Приставкин, Р. Солнцев, Ю. Черниченко. Впервые в истории отечественной литературы не Бенкендорф, не Аракчеев, а сами же литераторы, которых иначе как негодяями теперь и называть нельзя, требовали кары для... литературы. Пусть неугодной, неприемлемой, но требовали расстрела не для врагов (к такому нам не привыкать), а для дела, которому сами служили. Даже низкий доносчик Булгарин не докатывался до подобного! Но наши коллеги, оставшиеся в живых – не каются, спокойно ходят в ЦДЛ, по аллеям Переделкино, где получили иудины дачи…

Так что уроки октября 93-го – политические, гражданские, нравственные – незабываемы, как бы власть и СМИ ни старались исказить их или вытравить из памяти народной. Иней тех дней -  на наших висках, а шрамы – не только на телах раненных, но и на сердце:

С кровью
          рожден и кончается век.
Страшною силой Россия ведома.
Сыплет внезапный сентябрьский снег
На баррикады у "Белого дома".

Нет еще танков и рухнувших тел –
Есть только дикая схватка без правил.
Кровью окраситься снег не хотел,
Отшелестел и под вечер растаял.

Дальше — позор, бабье лето, конец
Без оправданья и без аллилуйи.
Падает русский безусый юнец,
Подло попав под российские пули.

Ими расстреляно было во мне
Все, что хранило и было святыней,
А по стране
         на стерне и броне -
Иней.

Светлана СЫРНЕВА (Киров):

1. Многие жители нашей Кировской области смотрели на события осени 1993 года как на борьбу за власть между Ельциным и Руцким. Указ № 1400 о роспуске Съезда народных депутатов и Верховного Совета в тот же день был признан незаконным по решению Конституционного суда России, и на основании этого решения президиум Верховного Совета констатировал автоматическое отрешение президента Ельцина от должности. Президентом де-юре становился вице-президент Руцкой, у которого тоже хватало политических амбиций.

К тому же, выкрутасы Ельцина многих сбивали с толку. 20 марта того же года первый президент России объявил по телевизору о подписании указа, который предусматривал роспуск Съезда и «новый порядок управления». Впоследствии оказалось, что никакого указа не было.

Сообщения о противостоянии Ельцина и Верховного Совета, конечно же, доходили и до нас. Но до определённого времени президент и парламент находили компромиссные решения (вроде замены премьер-министра Егора Гайдара на советского хозяйственника Черномырдина). Была надежда, что стороны и в этот раз придут к соглашению, не доводя дело до вооружённого столкновения.

Однако 21 сентября камень покатился с горы, и его было уже не остановить.

Восприятие происходящих событий у жителей столицы было, конечно, более острым. Они своими глазами видели оцепление ОМОНа вокруг Дома Советов, участвовали в митингах протеста, формировали «живой щит». Нам же за тысячу километров от Москвы оставалось только смотреть телевизор.

В то время я работала в редакции экономической газеты «Товар-Деньги-Товар» (впоследствии экономический журнал), ориентированной на предпринимателей и бизнесменов («Вместе с нами – в цивилизованный бизнес»). Вечером 3 октября мы делали очередной номер. Журналисты, молодые ребята, смотрели телевизор, подкрепляясь убийственным напитком «Фрукты в вине», который они покупали в киоске за углом. На экране появилась насмерть перепуганная ведущая: «Наш телецентр пытается захватить вооружённая группа сторонников Дома Советов, в вестибюле слышна перестрелка. Мы призываем всех выйти на защиту президента и демократии!». На этом изображение пропало.

Парни схватили свои куртки: «Мы ещё успеем на поезд «Вятка»! Поедем защищать президента и демократию». «Куда?! – осадила их я. – Только вас там и не хватало!». Ребята всё же пошли, но лишь до угла, где снова отоварились «Фруктами в вине».

Если бы они услышали с экрана призыв «спасать парламент и демократию», то собрались бы защищать парламент. Политические пристрастия для них в этот момент не имели значения, важно было личное участие в исторических событиях. Полагаю, что немало таких же горячих голов стало жертвами кровавой бойни 4 октября.

При штурме и обстреле Дома Советов погибли сотни (по некоторым источникам – тысячи) безоружных людей, среди которых находились женщины, подростки, а также медики «скорой помощи», выполнявшие свой профессиональный долг.

В то время у нас ещё не было интернета. Сведения о жертвах, о событиях тех дней просачивались в виде машинописных рукописей, передавались из рук в руки. Одну из таких рукописей, судя по всему, прочитала кировская поэтесса Маргарита Чебышева и откликнулась на неё циклом стихов «Чёрный октябрь». С гневом и болью она написала о кровавом преступлении против народа.

Стихи вышли отдельной книжечкой, и эта книжка попала мне в руки. В обстановке глухого молчания Чебышева возвысила свой голос против государственных преступников, назвала вещи своими именами. На её книгу я откликнулась статьёй «Гражданский подвиг Маргариты Чебышевой» и опубликовала её в журнале «Товар-Деньги-Товар». Ко всему привычный цивилизованный бизнес молча проглотил эту информацию.

2. Год назад, 3 октября, в центральной городской библиотеке Кирова состоялся вечер памяти Маргариты Чебышевой (к сожалению, поэтесса уже ушла из жизни). Воспользовавшись случаем, я заговорила о цикле стихов Чебышевой «Чёрный октябрь», а заодно напомнила о 24-й годовщине расстрела Дома Советов. Рассказала, как всё происходило на самом деле.

Любопытна реакция слушателей (вятская интеллигенция). У меня сложилось впечатление, что они или вообще ничего не знали о тех событиях, или постарались всё забыть, как страшный сон.

Когда мероприятие закончилось, ко мне подошли несколько человек и спросили, где можно найти книжку со стихами «Чёрный октябрь». У меня этого сборника нет: брала почитать на время, потом вернула. Мы обратились к работникам библиотеки, те развели руками: все книги Чебышевой есть, кроме этой. Исчезла бесследно.

Может, это действительно был страшный сон?

Государственная оценка событий осени 1993 года до сих пор не дана, они просто стали фигурой умолчания. Преступление не названо преступлением.

В 1999 году депутаты Государственной Думы второго созыва предприняли попытку импичмента президента Ельцина. В числе пяти преступлений, которые вменялись первому президенту России, был разгон Съезда народных депутатов и Верховного Совета, попытка государственного переворота, а также использование вооружённых сил, приведшее к многочисленным человеческим жертвам осенью 1993 года. Специальная депутатская комиссия собрала неопровержимые доказательства вины Ельцина. Было и голосование, однако для отстранения президента от должности не хватило голосов.

Эти деяния Ельцина я считаю преступлением – и по закону, и по совести.

Но нельзя не признать, что вина лежит и на других политиках, призывавших безоружных людей выходить на улицы, - в то время как все уже знали, что оружие есть и с той, и с другой стороны.

За четверть века мне довелось встречаться с несколькими защитниками Дома Советов. Двое из них считают, что их просто бросили под пули и бэтээры, как убойное мясо: «Мы разочаровались в тех, кого защищали».

Вячеслав ЛЮТЫЙ, Воронеж:

1. В сентябре-октябре 1993-го я был не дома, в Воронеже, а в Москве – поступал в аспирантуру Литературного института и работал в журнале «Континент» последние месяцы. Сама атмосфера в редакции была сдержанная, хотя круг авторов издания был радикально либеральным. Сам же я с чувством огромной тревоги наблюдал за противостоянием Верховного Совета и Ельцина. Уже потом я узнал о событиях в Останкино, о деталях происходящего в осажденном Белом Доме. Но сам обстрел из танковых орудий правительственного здания в центре столицы выглядел чудовищно. Не менее ужасное впечатление производила и оживленная реакция наблюдающих за происходящим москвичей – судя по всему, либералов.

В студенческую общагу вечером пришли спецназовцы, стали проверять документы, однако я с ними разминулся, хотя мою сокурсницу забрали в милицейское отделение для выяснения личности и причин пребывания в Москве после окончания срока прописки – Анна Островская также собиралась поступать в аспирантуру  родного института.  Мой товарищ по курсу Назар (так, по туркменской фамилии Худайназаров, мы в обиходе звали мужа Ани Лукониной, дочери советского поэта М. Луконина) рассказывал, как за ним гонялся по дворам ОМОН с криками «стой, чурка!». Догнали бы – точно убили, но Назарке удалось оторваться от преследователей.

Уже потом, в феврале 1994 года, в последний месяц нашего с женой пребывания в литинститутском общежитии мне посчастливилось встретиться с человеком, который защищал Белый Дом. В продуктовом магазине в очереди слово за словом завязался разговор о событиях минувшей осени. О чем-то я перемолвился с ним, а потом случайно на обратном пути встретил его на бульваре неподалеку от общаги. Мы простояли на сыром оттепельном холоде минут сорок – он все рассказывал то о достоинстве Бабурине, то о баркашовцах, то о телевизионной сволочи, которая постоянно снимала до самого расстрельного октябрьского дня всяких подсадных провокаторов. О продажных военных, которые за американскую «зелень» убивали своих, и когда смерть повернулась к ним лицом – никто не защитил предателей: деньги получили, как было обещано, все остальное теперь самостоятельно. И для меня этот разговор стал, пожалуй, самым весомым свидетельством событий, которые прошли совсем рядом со мной и не коснулись непосредственно моей судьбы. 

Однокурсник жены Саша Закуренко-Симкин пошел к Белому Дому и был там, кажется, до самого расстрела. «Меня  вдруг пронзило, что я никогда не пойму, что же происходило в те дни, если не увижу это собственными глазами….» И Зак рассказал нам обо всем, что видел сам – честно и точно.

2. В октябрьские дни 1993 года происходило что-то роковое. По прогнозам прохановской газеты «День», если бы взяла верх сторона Белого Дома, Россию растащили бы на мелкие части властолюбивые князьки, которых было достаточно в руководстве Верховного Совета. Может и так, однако дальнейший сценарий российской жизни определенно отличался бы от планомерной, ползучей капитализации страны, которая длится до сих пор. Все было бы иным, и не исключено, что менее плохим. Столько было крови потом, столько людей погибло и просто вымерло – старых, молодых, пассионарных, спокойных, мужественных и просто хороших…

Несомненно одно: тогда Ельцин и его гнусная камарилья убили лучших людей страны, тех, кто не смог примириться с ложью и несправедливостью, цинизмом и бессердечием. Тогда погибли люди русской Правды. Это надломило наш народ, и он долго не мог справиться с таким шоком. Должно было прийти новое поколение тех, для кого кристальные понятия чести, верности, дружбы, любви и справедливости есть не просто слова, но важнейшее условие их жизни, их дыхания, их стремления к прекрасному. И такой молодежи сегодня уже достаточно много.

Камиль ЗИГАНШИН, Уфа:

1. Я воспринял это как предательство своего народа верховной властью, совершившей сделку с Западом и США, как "сдачу" социалистического государства.  Как трагедию не менее страшную, чем Великая Отечественная война. Точнее сказать, как войну, которую мы проиграли из-за фактора внезапности и новизны самого характера этой битвы за умы, к которой основная масса граждан страны была не готова.

Людей задолго до свершившейся трагедии оболванивали при помощи бацилл "вещизма", западной "демократии", разного рода, так называемых, свобод.  Потом добавили искусственно организованных "дефицитов", особенно продуктовых - и сработало.  Наш доверчивый народ все принял за чистую монету. Это подготовка велась несколько десятилетий; на нее хорошо поработала и наша послевоенная молодая интеллектуальная элита. Расстрел парламента -стал поворотной точкой, от которой начался отсчет времени новой страны. По сути - это был расстрел страны, на который все смотрели с экранов телевизоров, сидя на диванах.

Я понимал, что случилось, причем, скорее - интуитивно. Для меня это стало самой большой трагедией в моей жизни. Потеря страны была страшнее, всех остальных бед и трагедий, потому что от того, в какой стране мы живем, зависели не только моя жизнь, но жизнь  моих детей, родственников и друзей. И еще было очень больно и стыдно перед  родителями, отдавшими свои жизни за создание, сохранение и защиту Советского Союза, который  мы не уберегли. Поколение наших  дедов, по счастью, не узнало об этом предательстве, а вот родители  доживали жизнь с постоянно кровоточащей раной на сердце.... 

2. Интуиция меня не подвела, и трагедия, на мой взгляд, продолжается. Сегодня мы живем уже в другой стране, где правит олигархат, где граждане, по сути,  абсолютно бесправны, где под прикрытием слов о защите людей, на  самом деле защищаются ресурсы и технологии, приносящие  сверхприбыль. Платная медицина, убогое образование, символический  социальный пакет, не дающий возможности выжить и толкающий людей на противоправные поступки - тому подтверждение. Для сравнения: когда в Советском Союзе призывали затянуть пояса при кличе "Родина в опасности!" - их затягивали все, включая высокопоставленных лиц. Сейчас пояса вынуждают затягивать лишь простой народ, а  чиновники и руководители только богатеют.  Малообразованными, униженными своей бедностью и замордованным беспределом власти  людьми  управлять намного проще. 

Михаил ПОПОВ, Архангельск:

1.На Севере народ степенный. Каких-то манифестаций, акций протеста осенью 93 года в Архангельске и области не было. Острые материалы на страницах областных газет «Правда Севера» и «Северный комсомолец» выходили, но далее обсуждения дело не шло. Балабол Горбачёв всем надоел. Хотелось перемен. Но только без крови.

Не стану задним числом утверждать, что лично я  пылал праведным гневом, что готов был идти на баррикады. Чего не было – того не было. Ещё свежи были в памяти стычки с партийной цензурой, когда мы пытались протестовать на страницах газет против переброски северных рек на юг – страшнейшего варварского проекта. Ещё кровоточила цензурным карандашом одна из моих первых книжек, посвящённая Великой Отечественной войне и окопной правде… Хотелось подлинной, не дозированной правды, жаждалось открытого обсуждения назревших проблем, а главное -  справедливости.

Вспомнить свои впечатления 25-летней давности трудно. Дневников никогда не вёл. Но хорошо помню, что  ощутил, когда первый снаряд, всаженный в стену Белого дома, мазнул чёрной сажей. До того, сидя возле телевизора, глядел на всё происходящее из своего архангельского далека словно боковым зрением. Словно не доходило это ни до рассудка, ни до сердца. А тут вдруг что-то произошло, будто «сдетонировало». Точно душа моя в этот миг отделилась и глядела на меня со стороны, не то с недоумением, не то с укоризной.

До того какие-то иллюзии ещё теплились. Договорятся Верховный Совет с новым правительством, Хасбулатов – с Ельциным – и всё встанет на свои места, всё начнёт меняться к лучшему. Старое всегда трудно уступает новому. Так говорил я своему отцу в одну из редких тогда наших встреч. От Архангельска до Северодвинска рукой подать. Но времени у меня совершенно  не было. Вторично женился, на руках двое малолетних – ещё дошкольного возраста - детей, крутился на четырёх работах…

Как посмотрел на меня отец, оторвавшись от телеэкрана. Губы белые, взгляд свирепый: неужели ты веришь этим? И следом недоумение: ты, мой сын, и веришь этому?

Батька мой, как и положено отцу, оказался дальновиднее. Выходец из казачьего рода-племени, он с малолетства пережил столько, что нахлебаться хватило бы на три судьбы: раскулачку-расказачку, этап в приполярную тайгу, лагерь, голодуху 33-го года, скитания и гонения, военную бескормицу, гибель на фронте троих братьев, пять лет армейской службы, послевоенную нищету…Он был проницательнее, мой отец. И не за себя, не за свою подходящую к концу жизнь переживал. За державу болела его душа. За державу, что кровью и потом сбиралась столетиями,  и которую пустили на распыл  дорвавшиеся до власти временщики. Слёзы кипели у него на глазах, когда по предательскому договору с американцами вчерашним врагам открыли военные заводы, а на стапелях судоремонтного предприятия «Звёздочка», которому батька отдал тридцать лет, стали резать боевые подводные лодки – щит Родины.

Потом ускорился развал страны, изгнание русских, потом была кровавая Чечня, ложь, предательство, потом было безденежье, обман, терракты, предательство и снова кровь…

2. Мои дети выросли в другой стране. Государство к ним равнодушно. Но и они не почитают это государство. В очередной раз ни дочь, ни сын не ходили на выборы. «Зачем, если наверху всё уже решено?!». Вот итог правления нынешней власти, которая продолжает политику, навязанную стране и народу четверть века назад: власть сама по себе, народ сам по себе. Власть жирует. Народ выживает. Но вечно так продолжаться не может. Ужо!

ПОСТСКРИПТУМ: То, что испытали я, мои близкие и друзья в 90-е годы  я попытался отразить в небольшой повести «Период распада». Она написана по горячим следам. Распад, начатый четверть века назад, продолжается. Распад державы. Распад народа. Распад русской культуры и родного языка.

Валерий ЛАТЫНИН, Москва:

1. Указ Б.Н. Ельцина № 1400 «О поэтапной конституционной реформе в Российской федерации» о прекращении деятельности Верховного Совета РФ и последующее решение о силовой расправе над народными избранниками было воспринято мной, в то время полковником ВС России и депутатом Солнцевского районного Совета народных депутатов г. Москвы, крайне негативно, как и большинством жителей района и сослуживцев. В этом акте усматривалось  совершение государственного переворота и насаждение авторитарной власти. Не случайно и Конституционный суд РФ не поддержал президентский указ и пытался найти компромиссный мирный выход из кризисной ситуации во властных структурах.

В тот период я являлся членом правления общероссийской общественной организации «Союз казаков» и атаманом Московского землячества казаков. Казаки Москвы однозначно продемонстрировали, на чьей они стороне, заступив на охрану Верховного Совета РФ и Конституционного суда. Многие заплатили за свой выбор жизнями, здоровьем, карьерой. Так казаки Подольского отдела, состоявшего в основном из офицеров, во главе со своим атаманом капитаном Сергеем Немченко (сыном писателя и первого атамана Московского землячества Гария Немченко), были поголовно уволены из Вооружённых Сил, а сотник Виктор Морозов тяжело ранен. Уволены были и все другие офицеры, вставшие на сторону Верховного Совета, в их числе и я.

К сожалению, руководство Верховного Совета и вице-президент А.В. Руцкой действовали в той обстановке спонтанно, непродуманно, поддаваясь на провокации «подсадных уток» и психически неустойчивых активистов, чем скомпрометировали депутатский корпус и подставили своих сторонников под удар.

2. И после 25 лет со дня кровопролитного противостояния ельцинской администрации и Верховного Совета РФ считаю указ Ельцина антиконституционным, а последующие действия преступными, осуществлёнными под воздействием заговора антироссийского лобби западных спецслужб и внутренней 5-й колонны. После чего стало возможным безнаказанное разворовывание общественной собственности и невиданное ослабление государства, практически до внешнего управления.

Василий ВОРОНОВ, Станица Старочеркасская, Ростовской области:

1-2. Это была моя последняя командировка в качестве собкора газеты «Федерация» в первые дни октября 1993 года, – уже после расстрела высшего органа власти России.

Я ехал в хутор  Пухляковский к Анатолию Калинину, моему старшему другу и учителю. Он двадцать пять лет подряд был депутатом Верховного Совета РСФСР. Именно от него хотелось услышать оценку того, что произошло в Москве. Калинин всегда был для меня нравственной опорой в жизни, и кроме него мне тогда не на кого и не на что было опереться. Многие тогда потерялись. В журналистской среде царил разброд и раздрай. С болью вспоминаю несколько преждевременных бессмысленных смертей, самоубийств.

С тяжелым сердцем постучал в калитку. Серебряный старик с ликом римского патриция долго держал меня в объятиях.

– Хорошо, что приехал….

После завтрака через огород вышли к Дону на песчаный берег. Калинин долго молчал, собираясь с мыслями. Остановился,  строго посмотрел мне в глаза.

– Помнишь в «Тихом Доне» сцену, когда Григорий похоронил свою Аксинью, поднял голову и увидел в небе черное солнце? Сегодня для меня почернело солнце России… Корреспондентка американской  телекомпании CNN одной фразой выразила весь ужас: «Боже! Русские стреляют в русских»! Я был на войне, и поверь, не видел ничего страшнее. Это нельзя забыть, нельзя простить! Генералы, офицеры министерства обороны, и сам Министр отдали приказы прямой наводкой из танковых орудий бить по Верховному Совету. Кумулятивными снарядами. Чтобы здание с живыми людьми сжечь дотла… И сожгли. Сколько их там, где их останки? Наверно никогда не узнаем…

Калинин резко развернулся и молча зашагал по песку. Чтобы я не увидел слез. Через минуту продолжал, медленно расставляя слова.

– Еще горше мне стало, когда на следующий день прочитал в «Известиях» письмо наших писателей «Раздавить гадину». В числе подписавших – Астафьев, академик Лихачев…., много там, целая стая. Они били кумулятивными словами теперь по миллионам читателей.

По ночам мысленно я общаюсь с Шолоховым, с фронтовыми друзьями Виталием Закруткиным, Виктором Полторацким, генералом Селивановым…. Думаю, может хорошо, что они не дожили до позора, до черного октября России.  А тебе говорю: пиши с чувством, что ты последний свидетель, и кроме тебя уже никто не расскажет. Ты молодой, пиши, дерзай!

Примерно с этими чувствами я написал материал и отправил в редакцию. Но газета «Федерация», учрежденная Верховным Советом РСФСР, была расстреляна вместе с Верховным Советом. Осколки долетели и до меня. В трудовой книжке осталась запись: «Уволен по статье 33 П.1 КЗОТ РФ Пр. № 12 (сокращение штатов) с выплатой пособия. 22.05.1995г.»

Виктор КИРЮШИН, Москва:

1. Даже не верится, что с тех пор минуло четверть века: так всё это свежо в памяти! Я ведь живу в Останкине и многое видел своими глазами. Был и на митинге, который шёл перед зданием телецентра.  Ушёл до штурма.

Сразу оговорюсь: ни Хасбулатов, ни Руцкой, ни генерал Макашов никогда не были моими кумирами, как и Ельцин, со своим алчным и безнравственным окружением. Но речь в те дни шла не о личностях - о защите демократии. Позднейшие события подтвердили это. Новая Конституция фактически отдала всю власть президенту, лишив парламент многих полномочий.  Пресловутая вертикаль оказалась практически бесконтрольной, а чиновничество – главной силой в государстве. Так и живём.

Вспоминается и личное. В те дни у меня пропал сын-десятиклассник.  Гулял с друзьями на улице и был задержан. Хватали всех подряд, без разбора. Но мы узнали об этом только на следующий день, пережив жуткую ночь с ураганной стрельбой. В комнате с потолка сыпалась извёстка.

Утром улица перед телецентром была усыпана автоматными гильзами, темнели на асфальте свежие пятна крови. Этого не забыть.

А сына, несовершеннолетнего, далёкого от всякой политики, стали таскать в прокуратуру. Задавали десятки вопросов и, если бы не амнистия, объявленная через какое-то время, ещё неизвестно, чем дело бы кончилось.

В те дни мне довелось вывозить из Москвы губернатора Брянской области Юрия Лодкина. Он был избит и задержан перед Белым домом,  куда они с Илюмжиновым поехали на переговоры. Илюмжинова отбила его охрана, а Лодкину крепко перепало, несмотря даже на удостоверение губернатора, подписанное Ельциным. Он реально опасался за свою жизнь. Что уж говорить об обычных людях, ставших жертвами, раненых и убитых.  Надевает ли генерал Ерин свою звезду Героя России, обильно политую этой кровью?

2. По сути я уже ответил на этот вопрос. Даже по прошествии многих лет меня не оставляет чувство гадливости по поводу так называемого "письма  42-х", призывавших «раздавить гадину», то есть физически уничтожить соотечественников, думающих иначе, чем они.  Некоторых из этих известных писателей, актёров, уже  нет в живых. Бог им судья. Но, думаю, что и на том свете неуютно им с  таким страшным грузом.

Виктор БАРАКОВ, Вологда:

1. События конца сентября - начала октября 1993 года были восприняты на Вологодчине большинством так же, как и в России в целом - с возмущением и скорбью. Наш режиссер-документалист Александр Сидельников погиб в Доме Советов, там же стойко держались вологодские прозаики Василий Белов, Сергей Алексеев и другие члены писательской организации. Потом Сергей Алексеев и Роберт Балакшин напишут романы об этой трагедии, а Василий Белов - пьесу "Семейные праздники". Я в то время в писательской братии ещё не состоял, поэтому действовал следующим образом: вместе с профессором Вологодского пединститута Михаилом Безниным и другими преподавателями стал одним из организаторов Вологодского союза патриотических сил. Мы объединили патриотические силы Вологодчины и проводили митинги, вели разъяснительную работу в газетах, в журналах, выпускали  статьи, потом и книги, участвовали в выборах (понятно, что безуспешно). Надо было в условиях страха и предательства сохранить честь русской интеллигенции. Нам угрожали, даже убийством (местный депутат и предприниматель Михаил Суров), но мы работали до тех пор, пока слова о любви к Родине не вернулись в лексикон правящих политиков.

2. Предательство и преступления против народа не имеют сроков давности. История оценила те события верно, несмотря на попытки придворных летописцев представить их в выгодном для предателей свете. Русский и другие народы России будут помнить о жертвах, своей кровью искупивших грех поколения, не сумевшего сохранить то, что было добыто предками в жесточайших испытаниях.

Власть, собственность и средства массовой информации, к сожалению, до сих пор в руках тех, кто благословлял расстрел парламента, - в руках либералов. Но их время уходит.

РОССИЙСКИЙ ПИСАТЕЛЬ - газета Союза писателей России.