Шелтон со съемок, как всегда возвращался поздно, идя по знакомому кварталу, он с опаской оборачивался, ожидая увидеть что-то омерзительное. У него из головы никогда не уйдет один эпизод из жизни.
Однажды, возвращаясь с кинопроб, он как всегда набрался, шел, ни о чем, не задумываясь, как вдруг кто-то похлопал его по спине, даже не похлопал, постучал пальцем, он даже представил себе этот палец, длинный, узловатый, с грязным ногтем, Шелтона даже пробрала дрожь, когда он представил, где этот палец уже побывал. Это чем-то напоминало китайскую пытку, когда жертве на голову с определенной периодичностью, капали водой в одно и то же место, методично, монотонно, с одной частотой, своего рода перкуссия… Барабанная дробь, трель, доводящая до сумасшествия. И через какое-то время, это уже зависит от человека, жертвы, от прочности его черепной коробки, количества волос на голове, хотя, наверное, и это не столь важно, он сходил с ума, становился не таким как все, пациентом желтого дома, парнем или девушкой в белом халатике, завязанном сзади, растением, на которого уже не подействовать транквилизаторами и прочей дрянью. Вот такое ощущение создавалось сейчас, когда этот палец, постукивал по спине Шэла. Он обернулся и увидел жуткое лицо, в расширенных зрачках Шелтона отразился, лик. Про данное лицо, в принципе неправильно говорить лик, так как произнося это слово, люди имеют ввиду ангельский лик, лик на иконе, святой человек, ангел, Божье создание, но в данном случае ничего из вышеперечисленного Шелтон не наблюдал… так вот, лицо, опухшее от алкоголя, багрового цвета, даже немного цианотичное. С похотью, которая навсегда впитывается в кожу, каждую клеточку, волосок, родинку…Все в нем выдавало стремления и желания этого человека. Амбиции? Одет, как бомж, от него исходит вонь давно немытого тела, въевшийся запах мочи, аммиака, и прочих испражнений, но это не только органика и следы физиологических потребностей, все в нем говорило о давно разложившейся душе, низких моральных устоях… какая уж там мораль. Жидкая бороденка, свалявшаяся, грязно-желтого цвета свисала, словно пародия на серпантин. А может и на дреды. такой себе рождественский Рэгги- Санта, вернувшийся только что из публичного дома, при чем самого низкого пошиба. Он открыл свой рот, оттуда тоже доносился не самый приятный запах, Шэлтон увидел, как язык, зашевелился, среди остатков зубов. Сюрреалист увидев бы это ,написал картину - розовая змея среди адских скал. Шэлтон смотрел ему в рот, не скрывая отвращения и рот, произнес:
- есть какая-то мелочишка? мне бы отлить. А тут легавых до фига и здесь нельзя, зато я буду платить, чтоб опорожниться в черную дырку, которая засосет меня, а потом отрыгнет обратно.
Руки Шелтона, дрожащие мелкой дрожью (болезнь Паркинсона, тремор) сами полезли в карман, чисто рефлекторное движенье, часто, когда человек боится или не знает что делать, растерянность, все такое, он пытается куда-то деть свои руки, спрятать их от окружающих, приютить их в теплом кармане, где часто водиться или мелочь, или зажигалка или просто грязь на дне карманов одежды. Лоб покрылся испариной, он достал все звенящие монетки и высыпал на подставленную бомжом грязную, как чернозем ладонь. Беззубый рот искривила улыбка, он алчно смотрел на деньги, потряс их в руке, сжал ладонь, потом разжал, приложил к уху
- они даже пахнут, такой запах у воздуха, когда ты стоишь на краю многоэтажки и можешь прыгнуть, заполучив свободу.
Он развернулся и, не произнеся слов благодарности направился в ближайшую забегаловку, где справил нужду…..А может и купил бухла. Бог ему судья, куда от потратил доставшиеся ему деньги.
Наконец, Шелтон дошел до Punctum opticum, пункт назначения. Жил он в дешевом номере отеля. Кивнув портье в знак приветствия, он вошел в лифт, нажал на 16 этаж, и плавно опустился по стенке лифта на пол. Обхватил голову руками, она была тяжелая, как свинцовый шар, ядро, молот для метания. Вот бы снять ее с шеи, поставить на стол, вместо ночника и выключить, наверное, кнопка off находиться в затылочной ямке. Двери открылись, он кое-как встал и направил и направился к заветному номеру 220 , на площадке стояла очередная проститутка мистера Гэтсби, с ярко красным ртом этот цвет еще больше подчеркивал размер ее губ, их структуру и пухлость. Большой сочный рот, созданный природой только с одной целью. На ней была фиолетовая замшевая юбочка, еле прикрывающая зад. Курва - про себя подумал Шелтон. Она курила, втягивая в себя дым дешевых сигарет.
-Малыш, мне еще на тебя времени хватит, если ты, конечно, заплатишь мне
…и хрипло засмеялась, потом этот смех медленно перешел в кашель, а в итоге она валялась под дверями Гэтсби, и ее тело забилось в конвульсиях, это было похоже на эпилептический припадок, ее сочный красный рот даже под таким толстым слоем помады стал приобретать какой-то синеватый оттенок. Шелтон позвонил в звонок.
- Гэтсби, твою мать, вызови скорую для своей проститутки, не хочу, что б тут полицейские лазили.
Послышалась тихая брань, шаркнули тапочки, сосед Шелтона вызвал скорую, так и не удосужившись открыть дверь и втащить рыжую проститутку в свою обитель.
Захлопнул за собой дверь, это не стоило делать, так как не только из-за дешевизны номера, а из-за обычных постояльцев, которые особо не старались нормально закрывать дверь, она фактически держалась на добром слове. Шэл мысленно помолился, чтоб она простояла еще хоть сутки и не упала ночью, пообещав, что это был последний раз. На кухне, как всегда был бардак, в раковине лежала гора немытой посуды, из крана струилась вода, медленно, тоненькой струйкой, звенящим маленьким потоком, когда на кухне кроме тебя никого нет, этот звук достигает твоего мозга и стучит по нему ,как грязный узловатый палец. Шелтон, зашел в туалет, захватив с собой плоскогубцы, и закрутил винт. Шум воды умолк, Шелтон вздохнул и прилег на старую кушетку. Наступило долгожданное чувство покоя. В эту ночь ему ничего не снилось.