Смерть Сергея Есенина - убийство или самоубийство? Факты, вымыслы, выводы.

С легкой руки борзописцев юной советской власти принято считать, что ночью или ранним утром 28 декабря 1925 г. Есенин повесился в номере ленинградской гостиницы с чарующим названием «Интернационал», бывшей «Англетер» (Англия на французском языке), однако же имеющиеся по делу материалы не только не подтверждают самоубийства Есенина — напротив, опровергают его.

Смерть Есенина в результате самоубийства — это одна из господствующих ныне бредовых идей, т.е. немотивированных утверждений, которые кажутся столь действительными, что и в доказательстве не нуждаются.

Например, многие знают последнее стихотворение Есенина, якобы написанное в гостинице «Интернационал», которое якобы неопровержимо свидетельствует о намерении Есенина свести счеты с жизнью, но на деле, если отбросить бредовые вымыслы советских «борзописцев зело», это стихотворение вовсе не говорит о намерении Есенина совершить самоубийство. Воспринимается же оно прощальным лишь вследствие дальнейших событий, смерти Есенина, но на деле прощания Есенина с жизнью в нем нет:

До свиданья, друг мой, до свиданья.

Милый мой, ты у меня в груди.

Предназначенное раставанье

Обещает встречу впереди.

До свиданья, друг мой, без руки, без слова,

Не грусти и не печаль бровей,–

В этой жизни умирать не ново,

Но и жить, конечно, не новей.

Если отвлечься от давления событий, смерти Есенина, то следует заключить, что стихотворение это посвящено некоему далекому умирающему другу как напутствие, прощание, ободрение; попрощаться же лично не было возможности: «До свиданья без руки, без слова», т.е. без встречи. К тому же это стихотворение не могло быть написано в гостинице «Интернационал» с 24 по 27 декабря 1925 г. кровью: на теле Есенина, если верить советским документам, не было ран, из которых можно бы было взять кровь — только ссадины на коже, царапины, которые кровотечения не дают вообще (кровь на них только выступает, и обмакнуть в нее перо нельзя, тем более что она быстро сворачивается).

В гостинице «Интернационал» поэт не кончал жизнь самоубийством, а чтобы убедиться в этом, рассмотрим документы короткого следствия, начатого по факту смерти Есенина.

Как умер Есенин.

Удивление вызывает способ якобы самоубийства Есенина, повешения, в номере гостиницы «Интернационал», описанный представителем милиции, к сожалению, весьма кратко:

АКТ

28 декабря 1925 года составлен настоящий акт мною уч[астковым] надзирателем 2-го отд. ЛГМ Н. Горбовым в присутствии управляющего Гостиницей Интернационал тов. Назарова и понятых. Согласно телефонного сообщения управляющего гостиницей граж[данина] Назарова В[асилия] Мих[айловича] о повесившимся гражданине в номере гостиницы. Прибыв на место мною был обнаружен висевший на трубе центрального отопления мужчина, в следующем виде, шея затянута была не мертвой петлей, а только одной правой стороной шеи, лицо было обращено к трубе, и кистью правой руки захватился за трубу, труп висел под самым потолком, и ноги от пола были около 1½ метров, около места где обнаруже[н] был повесившийся лежала опрокинутая тумба, а канделябр стоящий на ней лежал на полу. При снятии трупа с веревки и при осмотре его было обнаружено на правой рук[е] выше локтя с ладонной стороны порез, на левой рук[е] на кисти царапины, под левым глазом синяк, одет в серые брюки, ночную белую рубашку, черные носки и черные лакированные туфли. По предъявленным документам повесившийся оказался Есенин Сергей Александрович, пис[атель], приехавший из Москвы 24 декабря 1925 г.

Удост[оверение] [ТЦ] №42-8516, и доверенность на получение 640 р[ублей на имя Эрлиха].

[Управляющий] В. Назаров [Понятые] В. Рождественский, П. Медведев, М. Фроман, В. Эрлих [Милиционер] [неразборч.] ..шинский Уч. надз[иратель] 2-го отд. ЛГМ Н. Горбов.

 Акт о самоубийстве Есенина

Описания места происшествия здесь, по сути, нет, но имеется, к счастью, фотография:

За расположенным на дальнем плане письменным столом идут две белых трубы парового отопления, к одной из которых, значит, была привязана веревка… За столом также видна покосившаяся тумба белого цвета, на которой и стоял канделябр; перед столом же, между столом и лежащим на полу канделябром, находится, вероятно, мусорная корзина для бумаг.

Удивление на снимке вызывают следующие мелочи:

Тумба привязана к отопительным трубам (почему и не падает). На ковре имеются пятна темного цвета. На письменном столе расположен чернильный прибор, т.е. были и чернила, а значит, написание приведенного выше стихотворения кровью теряет смысл. Столешница письменного стола с правой стороны испачкана чем-то белым (если это, конечно, не блики на полировке от осветительных приборов фотографа или включенного торшера или не свет из окна).

Беспорядок в комнате ни малейшего отношения не может иметь к самоубийству. Значит, разбираться нужно было, а не прикрывать дело…

Прежде всего следует отметить, что в советской гостинице для «ответственных работников» не могло быть ни грязных ковров, ни чернильных приборов без чернил. Особенно дико последнее: а если пришлось бы постояльцу важный документ писать на благо партии и народа? Кроме того, обстановка выглядит богатой, а значит, и обслуживание было на уровне. Не только в «Интернационале», но и в любой иной гостинице в любое время дня и ночи можно было достать чернила — попросить у портье. Кроме того, Есенин не мог не иметь с собой хотя бы карандаша. Таким образом, версия о написании приведенного выше стихотворения кровью именно в «Интернационале» откровенно лжива: быть этого не могло.

Наиболее просто можно объяснить пятна на ковре: это либо следы пищевых продуктов, либо кровь. Поскольку же на Есенине не было ран, лишь поверхностные ссадины, то кровь могла принадлежать одному из нападавших (на снимке видим два стола, один наверняка обеденный, а за обеденным столом обычны ножи, вилки и предметы из стекла, которыми и можно нанести ранение нападающему). То и другое происхождение пятен указывает на происшедшую в номере борьбу.

Что же касается привязанной к трубам тумбы, то удивление вызывает в том числе находящаяся в номере веревка или более жесткий шнур. Столь длинную веревку или шнур нужно было принести в номер, причем случайно это сделать нельзя.

Поскольку тумба, как сообщил тов. Горбов, лежала под висевшим трупом, то следует заключить, что в запечатленное на снимке состояние ее привели намеренно перед съемкой — вероятно, с целью подчеркнуть наличие на трубах веревки и ее длину. Стало быть, это та самая веревка, на которой повесился Есенин, но длина ее противоречит описанию места преступления. Дело в том, что труп висел под самым потолком, как сообщил тов. Горбов, а значит, веревка, на которой он висел, была короткой, но на снимке мы видим длинную… Если предположить, что Есенин совершил самоубийство, то зачем же при наличии в номере длинной веревки было вешаться на короткой под потолком? Положим, под потолком на трубах была некая перекладина или еще что для закрепления веревки, но зачем же при наличии длинной веревки самоубийца лез под потолок, на высокую и шаткую тумбу, а не повесился со стула? Стулья на приведенной выше фотографии видны. Так зачем же было лезть на высокую и шаткую тумбу, когда все можно было сделать просто? Вместе с тем наличие длинной веревки и положение тела под самым потолком указывает на то, что тело туда подтягивал на веревке человек, находившийся на полу (или на возвышении, если веревки не хватало, например на подоконнике или на столе),— подтягивал в ходе насильственного удушения Есенина. Это совершенно откровенное убийство. Подтверждается убийство каталептическим окоченением правой руки Есенина, ухватившейся за трубу, как сообщил тов. Горбов,— стало быть, поэт препятствовал повешению, пытался подержать свое тело (подробно медицинские данные рассмотрим ниже).

Некоторое удивление вызывает лишь то обстоятельство, что Есенин действовал лишь правой рукой, но это в рассматриваемых обстоятельствах естественно, объяснимо. Во-первых, убийцы могли держать его за руки, это естественно, как естественно и то, что правую руку он мог вырвать (следов удержания на руках нет, но они могли и не остаться, если, например, держали за запястья или кисти или прижимали руки к телу). Во-вторых, следует помнить, что была зима и трубы парового отопления были очень горячими: пар подается в трубы при температуре 130°С. Отсутствие на теле ожогов, вернее отсутствие упоминания о них судебным медиком, удивляет, но вполне возможно, что очень горячей была лишь одна труба из двух — та, по которой пар подавался. Вторая же труба, та, по которой пар отводился, могла иметь температуру значительно более низкую.

На трупе Есенина следов борьбы было мало, но они были, они отмечены судебным экспертом (протокол его мы рассмотрим ниже). И это тоже прямо указывает на убийство.

По поводу же возможного белого вещества на столе заметим, что белой в номере могла быть только побелка на потолке, известь. Едва ли можно вообразить обстоятельства, при которых известь с потолка попала бы на стол, тем более в столь большом количестве.

Следует также отметить, что приведенный снимок зеркален, так как пуговицы на зимнем пальто Есенина, лежащем на стуле, расположены с левой стороны — зеркально, как на женском пальто. Вероятно, это пальто двубортное, но на снимке под воротником видна пуговица, явно функциональная, для застегивания поднятого воротника (прежде так делали, да и декоративная пуговица не может располагаться под воротником, где ее не видно), а у мужского пальто эта пуговица должна быть с правой стороны, а не с левой, как на снимке.

Как можно заключить по описанию тов. Горбова, петля, в которой висел Есенин, была жесткой, проволочной или близкой по жесткости: «шея затянута была не мертвой петлей, а только одной правой стороной шеи», т.е. петля не затянулась до конца, а узел располагался с левой стороны, не ниже уха. Вероятно, для петли использован был электрический шнур. Обратите внимание на снимок: мертвый Есенин лежит на кушетке под неким шнуром, вероятно жестким, так как небольшие изгибы на нем сохраняются. Непонятно, конечно, что это такое, но это еще одно свидетельство того, что жесткий шнур в номере был. Также и на приведенном выше снимке видна электрическая розетка с каким-то шнуром, тоже жестким,— видимо, от торшера. Сплетничали, впрочем, что петля была из ремня для чемодана, но явный этот вымысел противоречит приведенному ниже акту, где отмечено, что ширина странгуляционной борозды — с гусиное перо.

Причина смерти Есенина.

Рассмотрим теперь акт судебно-медицинского эксперта, который, к сожалению, столь же краток, как акт милиционера, но в котором все же установлена причина смерти Есенина:

АКТ

1925 г., 29 декабря, в покойницкой Обуховской б-цы было произведено вскрытие трупа гр-на Сергея Александровича Есенина, причем найдено: Покойному 30 лет, труп правильно развит, удовлетворительного питания,– общий фон покровов бледный, глаза закрыты, зрачки равномерно расширены; отверстия носа свободны; рот сжат; кончик языка ущемлен между зубами; живот ровный; половые органы – в норме; заднепроходное отверстие чисто; нижние конечности темнофиолетового цвета, на голенях в коже заметны тёмнокрасные точечные кровоизлияния. На середине лба, над переносьем,– вдавленная борозда длиною около 4 сант. и шириною 1 1/2 сант., под левым глазом – небольшая поверхностная ссадина; на шее над гортанью – красная борозда, идущая слева вверх и теряющаяся около ушной раковины спереди; справа борозда идет немного вверх к затылочной области, где и теряется; ширина борозды с гусиное перо; в нижней трети правого плеча имеется кожная рана с ровными краями длиною 4 сант.; в нижней трети левого предплечья имеется одна рана, идущая в горизонтальном направлении и 3 раны в вертикальном направлении, эти раны около 3-х сант. каждая с ровными краями [неразборчиво]... не проникают толщу кожи. Других знаков повреждений не обнаружено. Кости черепа целы, под кожным лоскутом на месте вдавленной борозды в лобной области имеется небольшой кровоподтек. Мозговые оболочки напряжены; твердая оболочка мутноватая; мозг весит 1920 грамм; сосуды основания мозга в норме; в боковых желудочках небольшое количество прозрачной жидкости; вещество мозга на разрезах блестит, на разрезах быстро выступают кровяные точки. Положение брюшных органов правильное, брюшина гладкая, блестящая, в полости около 10 к.с. [кубических сантиметров] красноватой прозрачной жидкости; петли кишек красноватого цвета. Хрящи гортани целы. Кончик языка прикушен, в пищеводе следы пищевой смеси; в гортани и трохее [так!] – пенистая слизь, слизистая их розоватого цвета. Легкие лежат в грудной клетке свободно. Сердце с кулак покойного, в полостях его – жидкая кровь; на наружной оболочке сзади – значительное количество точечных кровоподтеков; клапаны и отверстия в норме; на внутренней поверхности аорты – несколько сероватых бляшек; на легочной плевре значительное количество точечных кровоподтеков; легкие пушисты, всюду проходимы для воздуха, с разрезов соскабливается значительное [количество] пузырчатой кровянистой жидкости. В желудке около 300 к.с. полужидкой пищевой смеси, издающей не резкий запах вина; слизистая его красноватого цвета. Капсула селезенки морщинистая. Печень тёмнокрасного цвета. Капсула ее гладкая, край закруглен. Почки тёмнокрасного цвета. Капсулы снимаются легко, рисунок на разрезе сохранен. В почечном канале ничего особенного.

Суд. мед. эксперт Гиляревский.

Понятые [подписи неразборчивы].

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

На основании данных вскрытия следует заключить, что смерть Есенина последовала от асфиксии, произведенной сдавливанием дыхательных путей через повешение. Вдавление на лбу могло произойти от давления при повешении. Темнофиолетовый цвет нижних конечностей, точечные на них кровоподтеки указывают на то, что покойный в повешенном состоянии находился продолжительное время.

Раны на верхних конечностях могли быть нанесены самим покойным, и как поверхностные, влияния насмерть не имели.

Суд. мед. эксперт

Гиляревский

Акт патологоанатомического вскрытия тела Есенина

Это такая же филькина грамота, как предыдущая. Напоминает это черновик, план, но не действительный документ.

Рассмотрим, прежде всего, следы борьбы, т.е. такие повреждения, которые Есенин не мог нанести себе сам, без посторонней помощи, намеренно или нет, в ходе повешения:

Небольшая поверхностная ссадина под левым глазом. Четыре царапины в нижней трети левого предплечья. Обратите внимание, тов. Горбов использовал именно слово царапины. В нижней трети правого плеча кожная рана с ровными краями длиной 4 см. Эта рана располагалась с внутренней стороны плеча, как отметил тов. Горбов, со стороны тела. Под кожным лоскутом на месте вдавленной борозды в лобной области небольшой кровоподтек. Окоченение правой руки, ухватившей трубу.

Ясно каждому, что ссадина под глазом появляется в драке. Равным образом невозможно самому себе нанести рану с внутренней стороны плеча.

Четыре царапины в нижней трети левого предплечья «свидетели» объяснили так, что Есенин писал приведенное выше стихотворение кровью, для чего и расцарапал руку, но царапина, «не проникающая толщу кожи», не может дать кровотечения, это абсурд. Расценивать их следует как следы борьбы или насилия, что с самоубийством не совместимо.

Неестественно выглядит и кровоподтек на месте вдавленной борозды, где лоб Есенина касался трубы отопления. Дело в том, что если бы Есенин, отбросив тумбу ногами, буквально бросился бы в петлю, то следовало бы ожидать повреждения шейного отдела позвоночника и, соответственно, смерти от шока, но повреждение позвоночника не отмечено, да и смерть от асфиксии сомнений не вызывает. Невозможно также предположить, что кровоподтек на лбу возник вследствие судорог, так как тогда следовало бы ожидать иные повреждения того же характера, скажем на предплечьях, голенях и коленях, но их нет. Стало быть, весьма вероятно, что кровоподтек на лбу возник в ходе борьбы при повешении — брыкнулся сильно.

Наиболее же странно с точки зрения самоубийства выглядит окоченевшая рука Есенина, которой он перед смертью ухватился за трубу и которая осталась в таком положении до прибытия тов. Горбова. Во-первых, следует отметить, что это именно окоченение, так как после смерти мышцы расслабляются и рука не могла естественным образом удержаться на трубе. Во-вторых, это, конечно, не трупное окоченение, поскольку оно не может наступить до смерти, да и на помещенном выше снимке снятого из петли Есенина прекрасно видно, что правая рука его скрючена, но в шее окоченения нет, тело свободно лежит на высокой подушке, а голова не наклонена в правую сторону, как должно бы было быть при окоченении (узел петли располагался с левой стороны). Проходит же окоченение в шее, предплечьях и пальцах рук приблизительно в одно время и в одно время начинается, т.е. приведенное на снимке состояние не естественно, не нормально.

Подтверждает окоченение руки и очевидец, Вс. Рождественский, расписавшийся на приведенном выше протоколе тов. Горбова как понятой:

Дверь есенинского номера была полуоткрыта. Меня поразили полная тишина и отсутствие посторонних. Весть о гибели Есенина еще не успела облететь город.

Прямо против порога, несколько наискосок, лежало на ковре судорожно вытянутое тело. Правая рука была слегка поднята и окостенела в непривычном изгибе. Распухшее лицо было страшным,– в нем ничто уже не напоминало прежнего Сергея. Только знакомая легкая желтизна волос по-прежнему косо закрывала лоб. Одет он был в модные, недавно разглаженные брюки. Щегольской пиджак висел тут же, на спинке стула. И мне особенно бросились в глаза узкие, раздвинутые углом носки лакированных ботинок. На маленьком плюшевом диване, за круглым столиком с графином воды, сидел милиционер в туго подпоясанной шинели и, водя огрызком карандаша по бумаге, писал протокол.

Вс. Рождественский. Сергей Есенин

Заметим, труп лежал нормально, никакого напряжения в нем не было, так как «судорожную вытянутость» на глаз установить невозможно,— одна только рука выглядела окостеневшей. Лицо же распухло, вероятно, от петли (нездоровая его окраска может спадать после снятия петли, так бывает).

Окоченение правой руки Есенина значит, что перед смертью он предпринимал этой рукой просто чрезвычайные усилия по предотвращению удушения. И хотя я не видел описания ни единого подобного случая в «литературе», я подозреваю, что добиться окоченения в руке невозможно было без посторонней помощи — людей, тянущих поэта вниз, к смерти. Да, эксперт об окоченении не сказал ни слова, но не сказал он очень о многом…

Стоит также отметить неизвестного происхождения пятна на рубахе Есенина, на снимке они показаны красными стрелками:

Это не тени, так как ни в одном случае источника тени нет. Особенно похоже на кровь пятно на рукаве: выглядит оно заскорузлым — хорошо пропитанным кровью и подсохшим. Стоит отметить также разорванный рукав рубахи — поврежденную манжету или, уж во всяком случае, сильно измятую. Также на снимке хорошо видна ссадина в средней трети предплечья или помарка, которая в акте не описана. Эта кожная рана не могла дать видимого количества крови (если, конечно, на рубахе кровь), как и отмеченная экспертом кожная рана в нижней трети правого предплечья. Происхождение пятен на рубахе в связи с актом не ясно.

Что еще любопытно, на других снимках, сделанных с другой точки, пятен на рубахе не видно, но видны пятна на брюках:

На правой штанине очень хорошо видна группа пятен, причем при отсутствии в этом месте складок на материи. К сожалению, описание одежды не включено в протокол медицинского эксперта — будто нарочно. Стоит также отметить, что вторая подтяжка не видна.

Также на приведенном снимке обратите внимание на перепад в положении плеч: то ли правое плечо приподнято в силу бережного укладывания скрюченной руки или окоченения всей руки, то ли левое опущено в результате травмы. Впечатление такое, скорее, что с левым плечевым суставом непорядок, но возможно это лишь впечатление или неудачное положение тела. На кисти можно также отметить то ли помарки, то ли кровоподтеки.

Кровь на рубахе подтверждается стихами Василия Князева, который сидел рядом с Есениным ночь в мертвецкой:

В маленькой мертвецкой у окна

Золотая голова на плахе;

Полоса на шее не видна –

Только кровь чернеет на рубахе.

Князев, конечно, не обладал необходимой квалификацией и возможностями, чтобы отличить кровь от прочих пятен, но пятна на рубахе, во всяком случае, были. Надо еще добавить, что даже если это кровь, то она вовсе не обязательно принадлежала Есенину.

Что же касается поврежденной манжеты, то она подтверждается рисунком Василия Сварога (Корочкина), сделанным с натуры:

На рисунке ясно видна отделенная от правого рукава часть манжеты и прочий беспорядок в одежде, в частности — отстегнутая подтяжка и расстегнутые брюки. Также зафиксирована художником скрюченная рука.

Неестественной при смерти от механической асфиксии является также пена в трахее и гортани. Пена могла бы образоваться в результате смешивания воздуха, слизи и «полужидкой пищевой смеси», как указано в акте, но в данном случае следовало бы ожидать, что пищевая смесь все же останется в дыхательных путях или легких, что в акте не отмечено. Похожая картина возникает при утоплении, но описанное состояние легких утоплению не соответствует. Возможно образование пены и при естественных, так сказать, патологиях, болезнях, о которых, впрочем, в акте нет ни слова.

Если у Есенина был рвотный рефлекс, связанный с сильным волнением, в результате которого пищевая смесь и попала в дыхательные пути, то это напрочь противоречит версии его самоубийства. Ну, а с чем же еще может быть связан рвотный рефлекс в рассматриваемых обстоятельствах?

Неестественным при смерти от асфиксии также является напряжение мозговой оболочки, что можно связать с сильным опьянением Есенина перед смертью (можно, впрочем, считать, что напряжение возникло вследствие повышения внутричерепного давления, вызванного, в свою очередь, отёчными явлениями, более или менее нормальными при асфиксии, но об отёке в акте нет ни слова). Как всем известно, алкоголь усваивается быстро, а потому отмеченный экспертом запах алкоголя, исходящий от пищевой смеси в желудке, позволяет заключить, что пил Есенин незадолго до смерти, причем пил немало. Увы, с кем пил Есенин, осталось невыясненным. Однако же это согласно с пятнами на ковре, которые могли появиться в драке — от упавших на ковер пищевых продуктов или от крови.

Некоторые странности, не вошедшие в медицинский акт, можно также видеть на фотографиях трупа Есенина, сделанных в морге. Вот самая информативная фотография:

С учетом фотографии тела с другой стороны, которую я не привожу, прошу верить на слово, видим, что странгуляционная борозда описана тов. Горбовым и экспертом верно: она не замкнута, расположена с правой стороны, а с левой ее нет (это нормальное явление при достаточно жесткой петле, рядовое при повешении).

Недоумение вызывает то ли рана, то ли помарка приблизительно на середине правого предплечья, ни тов. Горбовым, ни экспертом не отмеченная, но заметная на приведенном выше снимке. Еще большее удивление вызывает хорошо заметная помарка на большом пальце левой руки — под ногтем и вокруг него, будто кровь выступила… Возможно, это свидетельство того, что левой рукой Есенин тоже пытался предотвратить затяжение петли, но ухватиться за трубу не мог вследствие положения тела или действий убийц, а потому хватался рефлексно за голую стену, причем с таким усилием, что из-под ногтей выступила кровь. С самоубийством это, конечно, не вяжется ни в малейшей степени.

Удивление вызывает также приблизительно одинаковая интенсивность цвета кистей: если это трупная окраска, то в связи с более высоким положением правой руки, которой Есенин держался за трубу, окраска эта должна быть разной по интенсивности, слабее в правой руке, ведь в ногах трупная окраска сформировалась вполне, как отмечено экспертом (трупные пятна представляют собой оседающую в теле под действием силы тяжести кровь, почему и высота конечности влияла бы в данном случае на трупную окраску). Возникает, впрочем, впечатление, что ладони чем-то испачканы, но подтвердить это или указать возможную причину… Видимых причин нет, нечем в номере дорогой гостиницы пачкаться. Если, положим, снимали отпечатки пальцев для сравнения со снятыми в номере, то зачем же ногти-то марать?

На приведенном выше снимке вынутого из петли Есенина трупной окраски правой кисти не видно, причем рука зафиксирована окоченением в таком положении, что держаться ею за трубу можно было только на уровне лица или груди, чему противоречит снимок в морге, интенсивность окраски кистей. Неужели это и правда грязь, попавшая на кисти уже после фотографирования в номере? Сообщение же тов. Горбова нельзя считать ложным, так как оно подтверждается положением окоченевшей руки на снимке, сделанном в номере.

Отметим еще важную мелочь на фотографии: трупная окраска видимой части ног лежащего трупа равномерна сверху и снизу, т.е. образовалась в вертикальном положении трупа (трупные пятна всегда находятся внизу, по ним легко установить положение тела).

Завершая рассмотрение акта, отметим явные признаки смерти Есенина от асфиксии (удушения) — точечные кровоизлияния на плевре легких, т.н. пятна Тардье, кровоподтеки на сердце и, вероятно, полнокровие внутренних органов («темнокрасного цвета»); из внешних же признаков имеются расширенные зрачки, борозда на шее и ущемление кончика языка между зубами. Борозда на шее, впрочем, может относиться и к повешению трупа (на глаз отличить нельзя, требуются дополнительные исследования, коих не было). К сожалению, экспертом не отмечено в числе многого прочее, например, состояние конъюнктивы, соединительной оболочки век и глаз, а также мочевого пузыря, что важно при асфиксии, не говоря уж о состоянии крупных кровеносных сосудов в области шеи…

Акт, конечно, отвратительный, хуже не бывает, но может быть, это «социальный заказ»? Эксперт не может и не должен проводить собственное следствие, а обязан лишь ответить на вопросы следствия, в частности — установить причину смерти. Причина же смерти из акта ясна (сомнений, повторю, нет). В конце акта эксперт написал: «Раны на верхних конечностях могли быть нанесены самим покойным», что является ответом на вопрос следствия (в акте эти измышления не требуются), т.е. следствие еще до исследования трупа интересовали «доказательства» самоубийства (доказательством это, конечно, не является).

Возможно также, что акт был отредактирован неграмотным человеком: он многое мог удалить, но не мог ничего поправить по безграмотности. Описание трупа Есенина производит впечатление подлинного, но сильно сокращенного.

Когда наступила смерть Есенина.

Особо следует обсудить, когда наступила смерть Есенина, т.е. выраженность ранних трупных явлений ко времени снятия трупа из петли. Ко времени снятия Есенина трупное окоченение уже прошло, что видим по естественной позе трупа, лежащего на высокой подушке (следовательно, в шее трупного окоченения нет, ведь не могли же Есенину силой разгибать окоченевшую шею — хотя бы потому, что там не было врача, который бы указал, что это можно сделать без вреда). Нельзя считать трупное окоченение не начавшимся, так как Есенин был снят из петли при окоченении жевательных мышц, о чем свидетельствует прикушенный кончик языка, отмеченный экспертом. Выдвижение языка вперед происходит в связи с давлением петли, и если бы тело сняли из петли при отсутствии окоченения, то язык бы занял нормальное положение.

Также для определения времени снятия Есенина из петли следует учесть сформированность трупной окраски ног, отмеченную экспертом. Если бы процесс формирования трупных пятен был еще не завершен, то при изменении положения тела сместились бы естественным образом и трупные пятна. Кроме того, логично бы было ожидать появления трупных пятен на спине, так как труп после снятия из петли все время лежал на спине, но на спине трупных пятен нет. Следовательно, процесс формирования трупных пятен ко времени снятия Есенина из петли был завершен.

Разрешение трупного окоченения, находящееся на завершении, и отмеченные экспертом окончательно сформированные трупные пятна, характерные для вертикального положения трупа, позволяют заключить, что труп был вынут из петли приблизительно через сутки после повешения, не менее, что подтверждается выводом эксперта: «покойный в повешенном состоянии находился продолжительное время». Поскольку же обнаружен повешенный Есенин был в 10 часов 30 минут 28 декабря, то смерть наступила не позднее обеденного времени 27 сентября — крайний возможный срок. Это, конечно, противоречит показаниям «свидетелей», общавшихся с Есениным даже вечером 27 декабря, о которых речь впереди.

Вообще, если отталкиваться только от трупных процессов, смерть Есенина наступила в промежутке от суток до двух до снятия из петли и фотографирования трупа, но трудно вообразить, что в гостинице не обнаружили бы труп на протяжении суток (уборщицы, например).

Особое внимание следует обратить на глупые спекуляции по поводу времени смерти Есенина чиновников из Бюро главной судебно-медицинской экспертизы Минздрава России, так как люди склонны принимать чиновников за экспертов. Вот их вывод, сделанный в 1993 году:

Давность наступления смерти С.А. Есенина можно ориентировочно определить на основании исследования фотографий трупа, лежащего на кушетке в номере гостиницы, на которых видно, что правая рука зафиксирована в согнутом положении трупным окоченением. С учетом нахождения правой руки трупа рядом с горячей трубой, что ускоряет развитие трупного окоченения, давность наступления смерти составляет не менее 2 – 3 часов от момента производства фотоснимков (фотосъемка производилась 28 декабря, данные о времени отсутствуют).

Смерть Сергея Есенина. Документы, факты, версии. М.: Наследие, 1996, стр. 141.

Неужели правая рука находилась рядом с горячей трубой, а шея — в соседней не отапливаемой комнате? При фантазиях своих чиновникам следовало бы помнить, что пальцы Есенина, сжимавшие трубу, разжимали силой, но кисть при этом не разогнули, она осталась скрюченной. И в таком состоянии тела шея прогнулась под изголовье сама, под естественным давлением? Или, может быть, ее гнули под изголовье, чтобы на фотографиях «красиво» вышло? Или, может быть, чиновники не смогли определить, в каком положении окоченела шея Есенина? Да ведь ребенок бы догадался, студент: при окоченении в петле голова Есенина была наклонена вправо под углом приблизительно 45°, что устанавливается по вдавлению на лбу, оставленному вертикальной трубой отопления, и странгуляционной борозде. Так где же окоченение шеи на снимке? Кроме того, каким же образом рука могла удержаться на трубе отопления, чтобы окоченеть в данном положении, если после смерти мышцы расслабляются? Кроме того, разве чиновники не читали, как расположены трупные пятна? Трупная окраска сосредоточена в ногах, т.е. перемена положения трупа через 2-3 часа после смерти совершенно невозможна (были бы трупные пятна на спине, так как труп лежал на спине). Это лженаука в самой ее красе, лютое, воинствующее невежество.

В конце же акта чиновников идет и вовсе кошмар:

«Заключение, сформулированное судебно-медицинским экспертом А.Г. Гиляревским, соответствует исследовательской части Акта судебно-медицинского исследования трупа С.А. Есенина».

— Как же соответствует, когда именно не соответствует? Гиляревский отметил пену в дыхательных путях, но какое же отношение пена имеет к «асфиксии, произведенной сдавливанием дыхательных путей через повешение» и не могла ли именно пена стать причиной смерти? В какой степени пена затрудняла дыхание? Сколько ее было? Так каким образом из исследовательской части акта следует, что Есенин задохнулся именно от удушения петлей, а не от перекрытия дыхательных путей пеной? Ну? Да, давление петли было, это очевидно, но ведь и пена была, не так ли? Несомненно, пена по меньшей мере способствовала наступлению смерти, затрудняя дыхание, но где же заключение Гиляревского об этом? Судя по заметному на снимке, сделанном в номере, небольшому потеку из правого угла рта трупа, который имеет приблизительно то же направление, что и борозда на лбу, можно предположить, что рвотный рефлекс и вдох некоего количества содержимого желудка были уже незадолго до смерти, в последние мгновения, когда голова Есенина находилась уже в том положении, в каком была зафиксирована у трупа.

Бред этот приходится разбирать потому, что многие полагают, будто время наступления смерти Есенина и вывод о его самоубийстве подтверждены экспертами. Нет, как видите, да и подтверждение касалось не самоубийства или убийства, а смерти Есенина от асфиксии, которая никакому сомнению не подлежит. Асфиксия же — это медицинский термин, а не юридический, т.е. асфиксия возможна как при самоубийстве, так и при убийстве.

Забавно еще, что несколько медицинских экспертов, поддержавших в СМИ ничем не обоснованную версию самоубийства Есенина, в подтверждение своих слов приводили опровержение бредовых вымыслов, например об ударе в лоб Есенину. Следовало бы им знать, что бредовая идея неопровержима просто в принципе, а человек, решившийся опровергать бред, сам оказывается в бреду. Состояние их, как ни странно, вполне закономерно: с кем поведешься, от того и наберешься. Чтобы достичь истины, требуется исследовать факты, а не опровергать бредовые идеи.

Индуцированное бредовое состояние, в котором пребывают многие чиновники от медицинской экспертизы, приводит их буквально к патологическим выводам, но они того естественным образом не видят:

Однако судебные медики хорошо знают, что между общей длиной тела и длиной отдельных костей имеется довольно точное соответствие. Так, длина руки при росте 168 см составляет 60 – 70 см, а не 32 см, как предполагает С. Куняев. На какой же высоте С.А. Есенин мог привязать петлю? В Акте отмечено: «…ноги были около 1,5 метров». С учетом длины тела и длины руки петля могла быть привязана на высоте около 4 м, что не противоречит записи в Акте: «…под самым потолком».

Там же, стр. 230.

Ну да, к росту 168 см прибавляем длину руки 70 см и получаем предельную высоту, до которой можно дотянуться,— 2,5 м, что в сумме с расстоянием от ног повешенного до пола, 1,5 м, даст указанные 4 м. Во-первых, сумма 168 и 70 даст 238 см, а не 250. Во-вторых, длину руки нельзя прибавлять к росту, так как рука растет не из макушки, по которой и меряют рост. Это вот типичная подгонка действительности под заданный результат — классика бредового состояния (в данном случае, повторю, индуцированного). С. Куняев совершенно прав: человек ростом 168 см дотянется пальцами до отметки приблизительно 210 — 215 см, а привязать что-нибудь сможет лишь на высоте приблизительно 2 м, а вовсе не 2,5 м.

Чиновники, как видите, уверены, что все было именно так, как заявило следствие, почему и городят чушь, считая данные следствия за высшую истину, под которую невольно и подгоняют действительность. Эксперт же должен руководствоваться только фактами, а не указаниями начальства и тем более не бредовыми идеями.

С точки зрения криминалистики, вывод о самоубийстве висящего в петле человека делается по отсутствию признаков убийства, например следов насилия на трупе, а также по возможному предсмертному сообщению человека о самоубийстве. Если же следы насилия на трупе присутствуют, скажем кровоподтеки, ссадины и повреждения одежды, то говорить о самоубийстве, даже если имеется предсмертная записка о самоубийстве, может только умалишенный. На теле Есенина есть следы насилия. Так при чем же здесь самоубийство?

Свидетели смерти Есенина.

Обратимся теперь к показаниям «свидетелей», которые якобы встречались с Есениным в последние четыре дня его жизни. «Свидетельская» братия в один голос сладко пела, что сидела вечером 27 декабря с Есениным у него в номере по меньшей мере часов до пяти вечера, но тому препятствует не только трупная окраска, но и расслабленное состояние трупа, которое мы видим на фотографии. Если трупное окоченение прошло, то трупу уже не менее суток. Через десять же или двенадцать часов после смерти наступает пик окоченения, т.е. положить труп на кушетку в расслабленном состоянии просто невозможно.

Со времени выдуманного расставания Есенина со «свидетелями» в 5 часов вечера до обнаружения его трупа в 10 часов 30 минут на следующий день прошло 17,5 часов, но этот срок не вяжется с наблюдаемыми и отмеченными на трупе ранними трупными явлениями, практически завершенными. Вернее всего, со времени смерти до обнаружения трупа прошло даже больше суток, а уж сутки — это крайний срок, минимальный.

Надо также добавить, что 5 часов вечера — это самый ранний срок выдуманного расставания Есенина со «свидетелями». Скажем, Вольф Эрлих в своих воспоминаниях «Право на песнь» написал, что они расстались в восемь часов вечера, и присовокупил, ссылаясь на показания портье, что в десять часов вечера Есенин выходил к портье с просьбой никого к нему не пускать. Разумеется, это наглая ложь: Есенин не мог умереть после десяти часов вечера 27 декабря. Это исключено совершенно.

Фальсификация свидетельских показаний следует, как это часто бывает, из них же самих. Так, «управляющий» гостиницей «Интернационал», как следует из его показаний, вообще никогда не бывал в номере 5, в котором обнаружен был труп Есенина:

Я, граж[данин] Назаров [В] М. пришел около 10 у[тра] в гостин[ницу] после десяти утра вернее пол[овина] одиннадцатого при[шла] ж[ена] граж [Усти]нова прожива[ющая] в это[й] гост[инице] [и] попросила кл[юч] – от №5. И я … в комнате хара… комнату отм… ука[зания] граж Устинова (конец страницы. – Д.Н.Н.) мне заявила что она не может достучаться к жильцу граж. Есенину открыв замок с большим усилием так как ключ торчал с внутренней стороны я пошел не прошло и двух минут как граж Устинова (неразборчиво. – Д.Н.Н.) с ней гражданин Эрлихом догнали меня и хватаясь за голову в ужасе говорят, что пройдите в комнату №5. Войдя в комнату, я увидел граж. Есенина висевшим в переднем правом углу на веревке привязанной к входящей трубе центрального отопления, я всех вывел из комнаты и сейчас же позвонил во 2-е отделение милиции с просьбой выслать представителя для составления протокола. Больше показать ничего не могу в чем и подписуюсь.

Заключение об обоснованности прекращения 23.01.26 г. дознания…

На фотографии, приведенной выше, трубы отопления, действительно, располагаются в правом переднем углу, но ведь эта фотография зеркальна, как отмечено выше, т.е. на самом деле трубы располагались в левом переднем углу (двери, особенно в гостиницах, обычно находятся напротив окон, а окно на снимке видно). Значит, «свидетеля» знакомили с местом происшествия посредством напечатанной в прессе фотографии, оказавшейся неверной, зеркальной.

Вот еще крайне любопытное противоречие в показаниях «свидетелей»:

Есенин нагибается к столу, вырывает из блокнота листок, показывает издали: стихи.

Говорит, складывая листок вчетверо и кладя его в карман моего пиджака:

— Тебе.

Устинова хочет прочесть.

— Нет, ты подожди! Останется один, прочитает.

В.И. Эрлих. Право на песнь

Скоро пришел поэт Эрлих. Сергей Александрович подошел к столу, вырвал из блокнота написанное утром кровью стихотворение и сунул Эрлиху во внутренний карман пиджака.

Эрлих потянулся рукой за листком, но Есенин его остановил:

— Потом прочтешь, не надо!

Е.А. Устинова. Четыре дня Сергея Александровича Есенина

Как ни странно, любопытство в отношении стихотворения Есенина «свидетели» приписывают друг другу, тоже «зеркально», причем не говорят, о каком именно стихотворении идет речь. Впечатление такое, что они ни в чем не уверены, а твердо знают лишь то, что Есенин сунул некий листок Эрлиху в карман. Это похоже на выученный урок, не очень хорошо рассказанный учителем.

«Свидетели» были совершенно не в курсе происшедшего, а оперировали лишь указаниями неизвестного учителя, например:

Я зашла к нему. Тут он мне показал левую руку: на кисти было три неглубоких пореза.

Сергей Александрович стал жаловаться, что в этой «паршивой» гостинице даже чернил нет, и ему пришлось писать сегодня утром кровью.

Е.А. Устинова. Указ. соч.

Было не «три неглубоких пореза на кисти», а четыре поверхностные царапины в нижней трети левого предплечья, которые не могли дать кровотечения (кровь на них должна была только выступить, и все). Напомню описание эксперта: «в нижней трети левого предплечья имеется одна рана, идущая в горизонтальном направлении и 3 раны в вертикальном направлении, эти раны около 3-х сант. каждая с ровными краями [неразборчиво]… не проникают толщу кожи».— Царапина на коже, «не проникающая толщу», не может дать кровотечения, даже при давлении на нее. Стало быть, если приведенное выше стихотворение было написано в гостинице «Интернационал» с 24 по 27 декабря 1925 г., то оно написано не кровью. Если же оно написано все-таки кровью, как установила даже некая экспертиза, то оно написано не в гостинице «Интернационал» с 24 по 27 декабря 1925 г. Вероятно, убийцы или их пособники из ГПУ нашли у Есенина листок со стихотворением, написанным кровью или похожим по цвету красителем, и использовали его для объяснения царапин на левой руке, явных следов борьбы или насилия, а заодно и для объяснения самоубийства. Возможно также, что царапины после изучения убийцами бывших у Есенина бумаг были нанесены уже трупу для поддержания версии о написании кровью якобы предсмертного стихотворения.

Противоречат показания «свидетелей» Эрлиха и Устиновой также воспоминаниям Вс. Рождественского, отрывок из которых приведен выше: «Дверь есенинского номера была полуоткрыта. Меня поразили полная тишина и отсутствие посторонних. Весть о гибели Есенина еще не успела облететь город».— Как видите, не было еще никакого Эрлиха и Устиновой, якобы обнаруживших труп Есенина.

Не подтверждается присутствие в гостинице Эрлиха и супругов Устиновых также следующим сообщением Рождественского:

Было туманное колючее раннее утро, более похожее на сумерки. Все кругом скрипело от мороза, а в гулких пустынных комнатах Госиздата люди сидели в шубах и валенках. Я только что поднялся в верхний этаж Дома книги, как на столе затрещал телефон. Никого из сотрудников поблизости не было. Трубку взял оказавшийся рядом литературовед П.Н. Медведев. По выражению лица я увидел, что произошло что-то необычайное: звонили из гостиницы «Англетер», сообщали о том, что ночью в своем номере повесился С.А. Есенин. Просили сказать это друзьям.

Вс. Рождественский. Указ. соч.

Звонили, стало быть, некие официальные лица, которые друзей Есенина не видели, в том числе, надо полагать, Эрлиха и Устиновых. В издательство же звонили явно потому, что в документах Есенина был обозначен род занятий: тов. Горбов в приведенном выше протоколе указал, что Есенин «писатель».

Ложные показания дал и Устинов:

Вчера, 27 декабря, мы с женой, т.т. Эрлих и Ушаков, живущий в этой же гостинице, просидели у Есенина часов с 2-х до 5 – 6 час. Есенин был немного выпивши, но потом почти совсем протрезвился.

См. Заключение об обоснованности прекращения…

В указанное время Есенин был уже мертв (напомню, два трупных процесса, окоченение и оседание крови, утром 28 декабря были завершены). Не могло быть и «протрезвления», так как в желудке трупа сохранялся запах алкоголя.

Устинов, как ни странно, очень старался распространить версию о самоубийстве Есенина. Так, именно он опубликовал 29 декабря в ленинградской «Красной газете» приведенное выше стихотворение, которое именно после его публикации стало считаться последним и прощальным. Получить же автограф стихотворения Есенина он мог только от тех, кто хозяйничали в номере поэта после его смерти, т.е. либо от убийц, либо от сотрудников милиции или ГПУ. Также и впоследствии Устинов распространял о смерти Есенина глупые и, главное, насквозь лживые вымыслы, направленные исключительно на то, чтобы скрыть факт убийства, а смерть поэта представить даже случайной, несчастным случаем:

Что привело к столь стремительному концу? Есенин не приехал умирать – это бесспорно. Мучительное состояние похмелья? Но он накануне был трезв. Галлюцинации, которые начинаются у алкоголиков как раз тогда, когда они бросают пить? Но Есенин пьянствовал не столь продолжительное время, чтобы у него начались галлюцинации.

«Переиграл»? Когда я увидел его висящий труп, я пережил нечто, что сильнее ужаса и отчаяния.

Труп держался одной рукой за трубу отопления. Есенин не сделал петли, он замотал себе шею веревкой так же, как заматывал ее шарфом. Он мог выпрыгнуть в любую минуту. Почему он схватился рукой за трубу? Чтобы не вывалиться или же – чтобы не дать себе возможности умереть? Говорят, что вскрытием установлена его мгновенная смерть от разрыва позвонка. Может быть, он не рассчитал силы падения, когда выбил из-под себя тумбочку – и умер случайно, желая только поиграть со смертью?

Все это пока неразрешимая тайна. Быть может, наука когда-нибудь найдет способ открывать психические тайны даже после того, как человек умер. Но пока еще этого нет. Врач, делавший вскрытие, на мой вопрос – можно ли что-нибудь из последних психических переживаний установить путем вскрытия, ответил, с грустью пожав плечами:

— Наука тут бессильна. Мы можем установить только физические аномалии, психика же отлетает вместе с последним вздохом. Она – для нас неуловима, поскольку мы имеем дело уже с трупом.

Г.Ф. Устинов. Мои воспоминания о Есенине

Устинов не видел висящего трупа Есенина, так как неверно описывает его: шея Есенина не была обмотана веревкой — на шее была именно петля, причем одинарная, что прекрасно видно на сделанных в морге фотографиях и описано судебным экспертом. Есенин висел так, что голова его была наклонена вправо под углом приблизительно 45°, а узел петли располагался приблизительно около левого уха (это устанавливается по следу на лбу, оставленному вертикальной трубой отопления, а также по странгуляционной борозде). Увы, петля была не «игровая», как пытался внушить общественности Устинов, а самая настоящая.

Я полагаю, если положение петли разглядел тов. Горбов, описавший это в протоколе, то разглядел бы и другой очевидец. Кроме того, вспомним описание Рождественского: труп Есенина был вынут из петли без очевидцев, понятых,— во всяком случае, они остались неизвестными.

Эти рассуждения Устинова предназначены тем людям, которые знали, что Есенин не собирался сводить счеты с жизнью. Глупые эти домыслы возникли на основании рассказов очевидцев, которые могли, например, сообщить, что петля была не затянута, что была не петля или что-нибудь подобное. Но откуда же Устинов мог знать очевидцев? Он не встречался с очевидцами, так как приведенные его вымыслы являются тщательно проанализированными слухами и сплетнями.

Вообще, умственные способности Устинова были критически низки, причем отклонение было столь выражено, что приближалось к степени психического заболевания:

Все дни пребывания в «Англетере» Есенин вел себя смирно, первые дни пил, вставал рано. Мы с женой бывали у него ежедневно, вместе пили чай, завтракали. Есенин читал много своих новых стихов, из которых тягостное впечатление произвело на меня стихотворение «Черный человек»,– стихотворение о бреде, о мучительной галлюцинации.

См. Заключение об обоснованности прекращения…

Указанное стихотворение могло произвести «тягостное впечатление» только на полного осла. Дело в том, что это философская шутка. Сначала описано явление к автору черного человека в ночи, но потом, когда черный человек выводит автора из себя, автор швыряет в него тростью, а попадает в зеркало, после чего «мучительная галлюцинация», разумеется, пропадает — вместе с изображением в зеркале. Стихотворение это содержит жизнеутверждающее мировоззрение: может быть, в каждом из нас есть свой черный человек, который неприятен, но для избавления от него нужно всего лишь разбить зеркало… Это не описание состояния Есенина, а художественное произведение, которое несет также философскую нагрузку. И не понять это способен, повторю, только полный осел. Едва ли Есенин стал бы общаться с этим Устиновым — просто потому, что общение со столь глупым человеком тягостно. Разумеется, такой же дурой была и жена Устинова: умная бы за осла замуж не вышла. Так что и с ней Есенин не стал бы общаться.

Эрлих, в отличие от Устинова, был более развит, да и ложных показаний сразу не дал: первоначальные показания его были просто сфальсифицированы, написаны за него каким-то малограмотным болваном. Вот показательный пример выражений, которые не могли принадлежать Эрлиху:

«…в беседе с ним он мне сказал что он уезжая с Москвы у него оставались деньги у знакомого его Наседкина 640 руб.…»

«…к чему и расписуюся». Тем же почерком подпись – Вольф Эрлих, далее подпись – Н. Горбов.

См. Заключение об обоснованности прекращения…

Здесь видим, что любопытно, рефлексное, архаичное, употребление в самостоятельной форме несамостоятельного ныне оборота: «что, он уезжая с Москвы, у него оставались деньги…»— Подобные архаизмы еще можно встретить у Козьмы Пруткова, даже у Льва Толстого («накурившись, между казаками завязался разговор»), но после Чехова образованные люди так уже не писали: «Проезжая мимо сией станции и выглянув в окно, у меня упала шляпа», «Жалобная книга».

Следует также отметить исключительно нелитературное выражение «уезжая с Москвы». Ныне подобный предлог нормально звучит только в архаизмах, устоявшихся выражениях: на Русь, на Украину, с Руси, с Украины.

Нелитературной также является последовательность «у него оставались деньги у знакомого его», а также выражение «к чему и расписуюся».

Приведенную фразу написал человек, обладавший только начальным образованием, не умевший выражать свои мысли письменно. Эрлих же отучился в университете, даже писал стихи, т.е. не мог он написать своей рукой приведенной фразы. Да, но подпись его выполнена «тем же почерком». Стало быть, это фальсификация. Впрочем, потом Эрлих лгал публично за милую душу — вероятно, заставили. Ну, и кто же мог принудить Эрлиха написать лживые воспоминания о последних днях Есенина? Разве это не власть?

Последнее стихотворение Есенина.

Любопытно будет рассмотреть автограф приведенного выше стихотворения Есенина, полученный Устиновым от убийц или от сотрудников правоохранительных органов:

Прежде всего обратим внимание на то, где пересекаются линии сгиба листа — под словом «предназначенное» и между словами «обещает» и «встречу», т.е. отнюдь не в центре симметрии листа, как обычно бывает, если листок складывают для того, чтобы положить в карман. С данной целью логично бы было сложить лист сначала поперек, но приведенный лист сложен, наоборот, сначала вдоль, на что указывает сломанная поперечная линия сгиба, а потом поперек, но не симметрично. Таким образом сложить лист можно, например, для того, чтобы он был достаточно длинным и не остался бы забытым между страниц записной книжки. Поскольку же люди не совершают объективно немотивированных и бесцельных поступков, заключаем: Эрлих и Устинова солгали, что Есенин вырвал листок из своего блокнота и положил его Эрлиху в карман. Нет, в данном случае Есенин сложил бы лист нормально — так, что пересечение сгибов оказалось бы в центре листа. Не является приведенный лист и листом из блокнота Есенина, так как опять возникает бессмысленный поступок: Есенин вырвал лист из своего рабочего блокнота, чтобы положить его в свою записную книжку или в иное свое хранилище… Кстати, по формату, отношению сторон, приблизительно 1,5 : 1, лист напоминает медицинскую карту, на которой пишут историю болезни. Для медицинской карты листок маловат, однако и почерк крайне мелкий… Я, к сожалению, не знаю истинного размера приведенного листа.

На мысли о больнице наводит также написание кровью. Посмотрите, какая большая клякса посажена выше стихотворения. Чтобы посадить такую кляксу, нужно обмакнуть перо глубоко в кровь, но в таком случае из раны она должна идти обильно… А можно ли при обильном кровотечении не заляпать кровью страницу, если пользоваться кровью из раны? Выточить же небольшое количество крови в «чернильницу» без особых затруднений можно было в больнице, а прийти эта мысль Есенину могла, например, когда у него брали кровь на анализ, что в больнице естественно.

Стоит также отметить хорошую ориентацию строк друг относительно друга. Строки по преимуществу ровные и почти параллельны друг другу, да и отступ от левого края един: если к началам строк приложить линейку, то очень хорошо будет видно, что текст ориентирован отлично, в линию (видно, впрочем, и без линейки). Поскольку указанные действия «высчитать» невозможно, т.е. они являются рефлексом письма, заключаем, что Есенин был нормально ориентирован в пространстве, рефлексы не были нарушены, т.е. он не был пьян во время создания данного автографа. Значит, он не мог написать это стихотворение непосредственно перед смертью, так как на основании протокола судебного эксперта можно заключить, что перед смертью он был пьян. Это, впрочем, не противоречит показаниям Эрлиха и Устиновой.

Вот иллюстрация сказанного выше на другом распространяемом варианте рассматриваемого автографа Есенина, значительно более крупном и, кстати, подходящем по размерам к медицинской карте:

Ориентация текста не идеальна, но удовлетворительна: видно, что предполагаемое направление строк в целом выдержано. Сбои же наступают после снесенных строк или загнутых ввиду близости правого края листа, под их влиянием, что вполне естественно. Можно уверенно заключить, что это написал трезвый человек, нормально ориентированный в пространстве. Вместе с тем можно отметить, например, некоторое укрупнение почерка к концу записки и варианты букв Д и Б — как бы зеркально отображенные буквы, что видно, например, в первом слове «свиданья», где хвостик Д идет вправо, и в сочетании «без руки, без слова», где Б написана иначе, тоже навыворот. В немногих прочих автографах Есенина, мне доступных, я не видел указанного написания Д и Б. Приходится, стало быть, расценивать это как сбой рефлексов, не нормальное психофизиологическое состояние, причем выраженное: если, например, человек «забывает», в какую сторону развернута прописная буква Б… Установить род ненормальности едва ли возможно на основании только приведенного документа, но из общих соображений я бы отнес указанную «забывчивость» и путаницу в словах к гипертрофированному торможению, возможно угнетенному состоянию с похмелья, доходящему до депрессивного, подавленного (сочинить стихи в подобном состоянии нельзя, но записать можно — особенно кровью). Психического же заболевания, классического психоза, у Есенина не было (если, конечно, не считать психозом неумеренное потребление алкоголя): это можно сказать определенно по его стихам (пример ненормального стихотворения будет ниже — сравните сами).

Также ввиду отличной ориентации строк в линию по вертикали логично будет предположить, что стихотворение Есенин написал без отрыва, не меняя положения тела и лежащего перед ним листа бумаги. Это, как мне кажется, противоречит написанию кровью (если, конечно, она не лила ручьем): при написании кровью требовалось бы откладывать ручку, выдавливать кровь из раны… Из неглубокого пореза кровь требовалось выдавливать, так как на воздухе она быстро сворачивается, т.е. густеет и закрывает проход загустевшей массой, а при глубоком порезе едва ли можно было не оставить следов крови на бумаге. Можно было, впрочем, собрать кровь из раны в емкость, «чернильницу», но это тоже требовало глубокого пореза или вскрытия большого кровеносного сосуда, но последнее в бытовых условиях опасно. И опять приходят мысли о больнице…

Приведенные выводы, не согласные с ложными показаниями «свидетелей», не позволяют считать приведенный автограф предсмертным — даже если он написан не кровью. Написание же кровью и вовсе немыслимо было в «Интернационале» (напомню, на теле Есенина не было ран, которые могли бы дать кровотечение,— только царапины). Следует признать, что автограф этот не датирован, а стало быть, приведенное стихотворение Есенина нельзя считать последним его стихотворением.

Указания на убийство Есенина.

Подводя итог рассмотрению дела, перечислим факты, при наличии которых невозможно было прекратить расследование обстоятельств гибели Есенина:

Небольшая поверхностная ссадина под левым глазом. Четыре царапины в нижней трети левого предплечья. В нижней трети правого плеча кожная рана с ровными краями длиной 4 см, расположенная с внутренней стороны. Под кожным лоскутом на месте вдавленной борозды в лобной области небольшой кровоподтек. Окоченение правой руки, ухватившей трубу. Пена в трахее и гортани. Напряжение мозговой оболочки. Неясные помарки на кистях Есенина и на правом предплечье. Помарки на рубахе Есенина, похожие на кровь. Поврежденная манжета правого рукава рубахи Есенина Состояние гостиничного номера, указывающего на происшедшую борьбу. Ложные показания «свидетелей» о встречах с Есениным даже вечером 27 декабря, а также и прочие. Ложные показания «управляющего» гостиницей Назарова. Ложное сообщение Устинова в «Красной газете» о «предсмертном» стихотворении Есенина с публикацией его.

Подозрения вызывает также крайне поверхностное описание как места происшествия сотрудником милиции, так и состояния трупа врачом, но это могло быть следствием общей безграмотности новой власти.

Разумеется, расследование смерти Есенина было прекращено незаконно. В связи с рассмотренными выше фактами всякий честный человек обязан бы был предположить, что в номере Есенина была борьба и он был силой повешен убийцами с целью имитации самоубийства. На прямую же фальсификацию расследования указывает, например, то обстоятельство, что следствием не был опрошен ни один свидетель из родных и близких Есенина, в частности никто даже не попытался выяснить, с какой целью Есенин приехал в Ленинград (повеситься можно было и в Москве). Следствие не то что проведено было неграмотно — его вообще не было: закончили его даже не начав толком.

Убийство Есенина.

В связи с установленными выше фактами попытаемся реконструировать происшедшее в номере гостиницы «Интернационал». Убийство произошло, вероятно, во время застолья с алкоголем (полужидкая пищевая масса попадает в таком виде в желудок уже изо рта; к сожалению, подробностей у эксперта нет, кроме запаха алкоголя, исходившего от пищевой смеси в желудке). Пили, вероятно, водку, так как вино и пиво особенного запаха не издают. Застолье же с водкой логично бы было предположить вечером — во всяком случае, обычно бывает так. Поскольку же вечером 27 декабря Есенин не мог умереть ни в коем случае, предполагаемое время убийства следует отнести на вечер 26 декабря. Сомнительно, конечно, что в течение следующего дня, 27 декабря, труп Есенина не обнаружили в номере работники гостиницы, а потому обнаружение трупа следует отнести к 27 декабря. Это случилось вечером, так как более раннее обнаружение и снятие трупа из петли невозможно в связи с установленными выше фактами. Тогда же, вероятно, на вызов прибыли и представители милиции… Чем они занимались всю ночь до вызова понятых утром 28 декабря, остается загадкой. Впрочем, обнаружение трупа можно отнести и к утру 28 декабря: медицинские данные тому не препятствуют. Тогда все происшедшее смотрится логично.

К Есенину пришли, вероятно, два человека, так как один человек не смог бы силой его повесить, а если бы преступников было больше, то они бы, пожалуй, не оставили столь много следов. Напали они на Есенина, вероятно, до завершения застолья, причем в происшедшей борьбе один из них, возможно, был ранен подручным предметом до кровотечения, оставившего, возможно, следы на ковре и на рубахе Есенина. Ранение, вероятно, было не тяжелым, так как раненый сумел закончить борьбу. Можно, впрочем, предположить, что нападавших было трое, но один из них получил серьезное ранение и выбыл из действия. Однако же следы крови или похожие сосредоточены именно в том углу ковра, который расположен против труб парового отопления… Также следы крови, вероятно, были на полу в углу, где расположены трубы отопления, но с пола их удалить гораздо легче, чем с ковра. Вероятно, с пола они были удалены, а на ковре замыты, насколько возможно было. Если следы крови были замыты, то убийцы, стало быть, не особенно опасались милиции, хотя самоубийство все же старались инсценировать.

Борьба началась, вероятно, на ковре, за столом, а далее переместилась в угол, где расположены трубы парового отопления. Вероятно, в ходе борьбы на ковре Есенин потерял сознание в результате действий убийц, так как убийцам без особых следов борьбы удалось начать повешение, в ходе которого, впрочем, Есенин пришел в сознание и продолжил борьбу, в частности хватался за трубу рукой, препятствуя повешению. Сознание Есенин мог потерять вследствие сдавливания петлей шеи: сильное давление не требуется, достаточно пережать сосуды, причем даже малейших следов могло не остаться, если для сдавливания использовалась мягкая петля (шарф, например). Вероятно, сдавливание было кратковременным (боялись, стало быть, убить раньше времени), так как вскоре Есенин пришел в себя и продолжил борьбу. Под самым же потолком он оказался, вероятно, в ходе подтягивания его туда: один убийца за веревку, закрепленную на шее петлей и перекинутую через некое крепление под потолком возле труб отопления, тянул его вверх, а второй, вероятно, тянул тело вниз, способствуя удушению. Судя по окоченению в правой руке, застывшей в мертвой хватке за трубу, во время убийства Есенин был в полном сознании, вполне осознавал свое положение и действия убийц. Правой рукой он, вероятно, как раз и противодействовал убийце, тянущему его вниз.

Может показаться странным, что Есенин был поднят живым и в сознании под самый потолок, но следует помнить, что один из нападавших, вероятно, был ранен и, соответственно, отвлекался или не мог действовать в полную силу, а руки у Есенина оставались свободными, и он активно препятствовал удушению. Что же касается единственной борозды на шее, которая может вызвать удивление в данном случае, то следует отметить две вещи: во-первых, с правой стороны шеи на приведенном снимке из морга имеется нечто похожее на вторую борозду, гораздо более слабо выраженную, что, впрочем, утверждать нельзя, а во-вторых, веревка была жесткой (это устанавливаем по незамкнутой странгуляционной борозде) и, видимо, витой, как можно понять из снимка, вследствие чего она очень хорошо впилась в мягкие ткани шеи…

Возможно, левой рукой Есенин тоже предпринимал некие действия, так как на предплечье остались царапины (на приведенном выше снимке из морга три из них видны — не видно только поперечную). Царапины могли остаться от шероховатостей краски на трубе, скажем потеков или капель. Трудно, однако, вообразить, что именно он делал левой рукой, а также — почему не ухватился ею за трубу. Впрочем, мы знаем только то, что окоченения в левой руке не возникло. Царапины также могли быть нанесены убийцами уже трупу для подтверждения будущей версии о якобы предсмертном стихотворении, написанном кровью. Убийцы при помощи своих наймитов пытались объяснить царапины, связать их со стихотворением, а это позволяет заподозрить даже нанесение царапин с умыслом.

В последние мгновения жизни у Есенина, вероятно, сработал рвотный рефлекс, связанный с сильным душевным волнением и способствовавший смерти от механической асфиксии, так как пищевая смесь, вероятно, попала в дыхательные пути; образовавшаяся же пена и препятствовала дыханию. На вероятное время попадания пищевой смеси в дыхательные пути указывает небольшой потек изо рта Есенина, заметный на снимке лежащего на кушетке трупа, направление которого потека приблизительно совпадает с направлением борозды на лбу, т.е. голова в это время была уже наклонена вправо… Вероятно, в это время и дыхательные пути еще были проходимы, и Есенин находился еще в сознании. Стало быть, боролся он с убийцами до последнего мига, с чем и связано страшное окоченение правой руки (напряжение в левой руке могло быть меньше, и она просто разжалась после смерти в связи с посмертным расслаблением мышц).

Потеря сознания не наступала, вероятно, достаточно долго в силу того, что Есенин имел возможность удерживаться за трубу и подтягиваться на руках, ослабляя давление петли, но долгое время противодействовать руками повисшему на ногах одному убийце и тянущему вверх за петлю на шее другому едва ли возможно. Как мне кажется, иным образом объяснить висевшего под потолком Есенина и окоченевшую в хватке за трубу руку невозможно. Изменять же положение тела убийцы, вероятно, побоялись вследствие мертвой хватки за трубу, да и не к чему это было: висит — значит, повесился, а «доказать» это недолго. И ведь что поразительно, «доказательство» убийц многие по сей день считают истинным. Стало быть, отличное это «доказательство», не так ли?

Убийцы Есенина сомнений не вызывают — чекисты, больше некому было, тем более — у них под носом, в центре Ленинграда, да и свидетели, наученные горьким опытом или деньгами, в один голос ложь лопотали, что прямо указывает на учителей их с Гороховой улицы, позже Комиссаровской, позже Дзержинского, позже опять Гороховой (диалектика, как говаривали большевики). Загадкой же является мотив чекистов. Есенин не был «контрреволюционером» — напротив, большевиков поддерживал, а в 1924 г. написал даже стихотворение о Ленине. Да, возможно, были у Есенина «упаднические настроения», но ведь за это даже не судили. Следует также добавить, что незадолго до смерти Есенин подписал договор с ГИЗом (государственное издательство, «единый государственный аппарат печатного слова») на десять тысяч рублей — большие деньги по тем временам (пять тысяч долларов). Подписание договора на столь крупную сумму значило, что к Есенину со стороны власти политических претензий нет и быть не может. Стало быть, чекисты не могли убить Есенина в ходе исполнения своих прямых обязанностей, т.е. убийство его было преступлением с точки зрения власти, партии большевиков. Впрочем, партия большевиков тогда еще не была монолитна, но все же официальная ее позиция состояла в том, что Есенин является своим — достойным нести советским гражданам слово. Тогда, конечно, многое еще было не так, как позже; можно даже сказать, что была относительная свобода слова, несмотря на цензуру, Главлит. Печатали тогда многих, даже, например, Деникина. Но с Деникиным, разумеется, не заключали договоров на бешеные деньги: это было бы политической ошибкой.

Есенин и революция.

Обычно выдвигают исключительно политические версии убийства Есенина, и это понятно, но, увы, это крупное противоречие в самой основе своей: Есенин политикой не занимался и не стал бы заниматься даже при наличии возможности. Более того, нет и быть не могло выступлений Есенина «контрреволюционных», даже оскорбительных для всей власти или для отдельных ее представителей,— это глупые вымыслы, советскую власть и революцию Есенин поддерживал. Поэтому троцкисты, зиновьевцы и прочие «враги народа» из «блоков», «уклонов», «объединенных центров» и т.п. к смерти его как таковые отношения не имеют и иметь не могут. Равным образом не имеют отношения к смерти Есенина «враги народа» от «генеральной линии партии» как таковые. Нет и быть не может в смерти Есенина причины политической. Пусть, например, Бухарин поносил Есенина в печати последними словами, но у него совершенно никакого мотива для убийства Есенина не было и быть не могло. То же самое относится ко всем прочим членам ЦК без исключения. Версию убийства Есенина членами ЦК из побуждений политических следует решительно отмести как глупую, бессмысленную, с действительностью не связанную.

Оппозиционность Есенина и даже его неприязнь к советской власти и революции после его смерти стали усиленно выдумывать, но никакой оппозиционности и тем более неприязни к советской власти у Есенина не было. Более того, в среде людей, критически относившихся к советской власти, Есенина должны были оценивать как оголтелого большевика. Вот, например, описанный биографами Есенина случай, в Есенине вы легко узнаете отрицательного героя известного романа Булгакова:

Кое-что из госиздатовских денег скопилось к этому времени на сберкнижке. Он снял всю сумму (оставив лишь один рубль) и на следующий же день отправился… в Дом Герцена.

Это последнее посещение Есениным московского писательского дома присутствующие запомнили надолго. Поэт словно задался целью разом свести все счеты. Писатели услышали о себе тогда много «нового», брошенного прямо в лицо. «Продажная душа», «сволочь», «бездарь», «мерзавец» – сыпалось в разные стороны. Подобное случалось и раньше, но теперь все это звучало с надрывом, поистине от души, с какой-то последней отчаянной злостью.

«Хулиган!», «Вывести его!» – раздалось в ответ. Есенина с трудом удалось вытащить из клуба. Потом благополучные любимцы муз с деланым сочувствием качали головами: «Довел себя, довел. Совсем спился!»

Он появился там снова уже под вечер. Сидел за столом и пил, расплескивая вино.

— Меня выводить из клуба? Меня называть хулиганом? Да ведь все они – мразь и подметки моей, ногтя моего не стоят, а тоже мнят о себе… Сволочи!.. Я писатель. Я большой поэт, а они кто? Что они написали? Что своего создали? Строчками моими живут! Кровью моей живут и меня же осуждают.

Станислав Куняев, Сергей Куняев. Сергей Есенин. М.: Молодая гвардия, 2007 // Серия «Жизнь замечательных людей».

«Дом Герцена» у Булгакова называется «Дом Грибоедова», а Есенин описан под именем Иван Бездомный (дома своего у Есенина и правда не было, селился он у жен). Иван Бездомный в точности так же явился в «Дом Грибоедова», обругал всех страшными словами и был препровожден в сумасшедший дом. С Есениным было наоборот: он вышел из сумасшедшего дома, где скрывался от обвинений в хулиганстве, и явился в «Дом Герцена» снова ругаться…

Безусловно, отношение Булгакова к Есенину потрясает: в Есенине Булгаков увидел лишь яркий типаж литературной жизни при большевиках, да еще и сумасшедшего. Последнее — явное преувеличение. У Есенина не было, конечно, психического заболевания, наоборот, мышление его и эмоции в трезвом состоянии можно оценить как исключительно нормальные:

За три недели пребывания в клинике Есенин написал шесть известных нам стихотворений, вошедших в цикл «Стихи о которой». Каждое из них – лирический шедевр: «Клен ты мой опавший…», «Какая ночь! Я не могу…», «Не гляди на меня с упреком…», «Ты меня не любишь, не жалеешь…», «Может, поздно, может, слишком рано…», «Кто я? Что я? Только лишь мечтатель…»

Там же.

Душевнобольной не может писать хорошие стихи. Творения, скажем, шизофреников мучительно скучны и непонятны, в них нет ни цельности, ни органичности, ни мысли, ни чувства; по сути они представляют собой набор бессвязных образов (их можно встретить в печати — читайте, сразу узнаете). Вот из печати типичный пример мучительной «философии» в стихах, производящий полное впечатление шизофрении автора:

Море гораздо разнообразнее суши.

Интереснее, чем что-либо.

Изнутри, как и снаружи. Рыба

интереснее груши.

По распространенным слухам, П.Б. Ганнушкин нашел у Есенина депрессию (в терминологии того времени — меланхолию), но это либо глупый вымысел, бредовая идея, либо чудовищная ошибка Ганнушкина. Какая уж депрессия, если в больнице Есенин активно работал…

У Булгакова также сказано, что Ивану Бездомному была заказана большая антирелигиозная поэма, и это может быть отражением действительности. Указанные биографы Есенина сообщают о пропавшей поэме Есенина «Пармен Крямин», над которой он работал в последний год жизни.

К концу жизни Есенин не отдалялся от советской власти, а наоборот, сближался с ней, превращаясь в благополучного певца власти вроде Маяковского. Вероятно, он не докатился бы до поэтической рекламы папирос в Моссельпроме, но все прочие ритуалы исполнил бы, конечно, сполна, да уже и начал их исполнять — написал о Ленине, о двадцати шести бакинских комиссарах… Лучше бы уж о папиросах писал, честное слово, читать приятнее: «Стой! Ни шагу мимо! Бери папиросы "Прима". Выкуришь 25 штук — совершенно безвредно: фильтрующий мундштук».— Замечательно, искусство на службе народу, не правда ли?

В Ленинград Есенин приехал явно с намерением начать новую жизнь, сбежав от очередной московской жены, внучки Льва Толстого (биографы его, названные выше, говорят, что «борода» ему не нравилась, слишком уж большое к ней почтение в семье, где он поселился). Возможно, впрочем, что жену он намеревался вызвать к себе позже, после обустройства в Ленинграде, разрешения бытовых вопросов. Вероятно, он рассчитывал и на поддержку в Ленинграде, и на работу, скажем редакторскую. Может быть, он рассчитывал на поддержку Кирова, поклонника его поэзии, с которым, вероятно, познакомился в ходе поездки в Баку в конце 1924 — начале 1925 г. Можно предположить, что о переводе Кирова в Ленинград на место Зиновьева, состоявшемся в 1926 г., было известно заранее и Есенин приехал именно с целью получить в Ленинграде поддержку Кирова, работу, собственную квартиру… Остались на сей счет воспоминания П.И. Чагина:

В конце декабря я приехал в Москву на Четырнадцатый съезд партии. В перерыве между заседаниями Сергей Миронович Киров спросил меня, не встречался ли я с Есениным в Москве, как и что с ним. Сообщаю Миронычу: по моим сведениям, Есенин уехал в Ленинград. «Ну что ж,– говорит Киров,– продолжим шефство над ним в Ленинграде. Через несколько дней будем там». Недоумеваю, но из дальнейшего разговора узнаю: состоялось решение ЦК – Кирова посылают в Ленинград первым секретарем губкома партии, Ивана Ивановича Скворцова-Степанова – редактором «Ленинградской правды», меня – редактором «Красной газеты».

П.И. Чагин. Сергей Есенин в Баку

Заметьте, кстати, где было сосредоточено ленинградское правящее кубло, в частности — в «Красной газете», поместившей 29 декабря статью Устинова о самоубийстве Есенина и разобранный выше автограф Есенина.

Как раз в декабре 1925 г. началась битва за свержение Зиновьева, и исход ее был вполне предсказуем, т.е. Есенин мог связывать свои жизненные планы с будущим назначением Кирова, выдвиженца Сталина. Что ж, коли так, то он, разумеется, принял бы впоследствии самое активное участие в разгроме «зиновьевской оппозиции». Мотивом убийства это, конечно, быть не может: в большевицкой партии Есенин не состоял, значительным человеком с этой точки зрения не являлся и не мог быть воспринят в Ленинграде как опасный ставленник будущей местной власти, враг. Ну, что это за враг, который не имеет ни единой должности и даже квартиры?

В Ленинград Есенин въехал по-царски — поселился в прекрасной гостинице для «ответственных работников», где жить не имел права. Нет, прямого запрета простым советским людям жить в определенных гостиницах не было — просто там никогда не оказывалось мест для простых людей. Поселиться в «Интернационале» Есенин мог либо за взятку, либо по протекции высокого члена партии или ГПУ, иначе никак. И это указывает на изменение его мировоззрения: он уже числил себя среди советской элиты, считал, что имеет право жить среди правящего класса — готов был платить за это лишние деньги. До превращения в Маяковского оставался только шаг. По иному же раскладу нужно было превращаться в отверженного Булгакова, а это было неприятно и недоходно…

В «Интернационале» Есенин впервые столкнулся с новым для себя миром «ответственных работников» (буржуев по-старому), и мир этот едва ли ему понравился. Вероятно, Есенин должен был понимать, что в «Интернационале», где могла вращаться ленинградская элита, новые хозяева жизни, нельзя вести себя так же, как в «Доме Герцена», но едва ли смог удержаться… Не известно, что там случилось, так как ни единый действительный свидетель пребывания Есенина в «Интернационале», разумеется, не объявился, но можно не сомневаться, что начался конфликт Есенина с некими «ответственными работниками» на бытовой почве, скорее всего в ресторане, и лишь потом свернул на политические рельсы. Опасности для Есенина не было никакой, если бы он ограничился обычными ругательствами (сдали бы в милицию, да и все), но он мог помянуть Кирова и пригрозить, что скоро все это поганое кубло отсюда вычистят… Ну, кому же охота задаром отдавать свой миллионный бизнес какому-то Кирову? Обстановка политическая тогда была очень напряженная, а власть в Ленинграде стоила очень больших денег: за избавление от угрозы «ответственные работники» могли сотню Есениных положить, не моргнув глазом. Если Есенин сумел напугать своих противников, а в декабре 1925 г. в силу острой политической борьбы в верхах сделать это было очень просто, то тем самым он подписал себе смертный приговор, смерть от рук наемных убийц. Конечно, руководил организаторами убийства не здравый смысл, лично Есенин не представлял для них угрозы, а лишь страх загнанного зверя. Злую шутку наверняка сыграло нелегальное пребывание Есенина в «Интернационале»: значит, право имеет… Разумеется, противники Есенина боялись последствий, а потому убийство его не было наглым — было замаскировано под самоубийство. Дальнейшее же избавление от милиции стоило, вероятно, больших денег — на взятки чекистам, которые только и могли успокоить милицию, внушив ей, что произошло самоубийство и следствие не требуется. Эта версия объясняет, почему материалы милиции по делу хотя и соответствуют действительности, но позорно бедны: все было, вероятно, отредактировано чекистами-коррупционерами.

Свара Есенина с «ответственными работниками» наверняка произошла не в день его убийства, 27 декабря, а ранее, может быть даже в день его прибытия в гостиницу «Интернационал» — 24 декабря. Мотивом же убийства стала попытка пресечь мифическую, невозможную жалобу Есенина члену ЦК Кирову и, соответственно, вытекающую из жалобы потерю некими «ответственными работниками» доходных мест на шее народной. Кстати, с объективной точки зрения, свалить Зиновьева было бы значительно легче после свидетельства «великого русского поэта», как называли бы Есенина в газетах, представляя всю мерзость ленинградского кубла Зиновьева. Да, поведение организаторов убийства Есенина можно назвать импульсивным, не нормальным, но как же должны были действовать люди, со дня на день ожидавшие смещения своего вождя Зиновьева и закономерного наказания?

Смерть Есенина, с одной стороны, стала чистой случайностью, но, с другой стороны, не приближал ли он эту случайность своим вызывающим поведением, представленным выше? Да, в своей среде он мог позволить себе все, его терпели за искренность и талант, но в среде хозяев жизни разве можно было вести себя вызывающе?

Хотя подтвердить предложенную выше версию невозможно, как, впрочем, и любую иную за давностью, можно утверждать, что причиной смерти Есенина стал именно бытовой скандал, а не политический — в связи с обычным вызывающим поведением Есенина в пьяном виде. В политику же Есенин сделал только первый шаг в конце 1925 года, и шаг этот оказался смертельным в силу бытового его поведения и нездорового состояния общества. Вот так, «в саду горит костер рябины красной, но никого не может он согреть…»

Тело Есенина было перевезено в Москву для захоронения на Ваганьковском кладбище. Похороны были грандиозные. По свидетельству современников, так не хоронили ни одного русского поэта.