София Яковлевна Парнок — русская поэтесса серебряного века , переводчица.
( 11.08.1885 - 26.08.1933)

Сонечка родилась в интеллигентной еврейской семье в 1885 году в Таганроге. Отец был владельцем сети аптек и почетным гражданином города, а мама девочки - очень уважаемым доктором. Мать Сони умерла во вторых родах, дав жизнь близнецам. Глава семьи вскоре женился на гувернантке, с которой у Софии не сложились отношения.
Девочка росла своенравной и замкнутой, всю свою боль она изливала в стихах, которые начала писать в раннем возрасте. Соня создала свой мир, в который посторонним, даже отцу, прежде боготворимогу, доступа не было. Наверное, с тех пор и появилась в ее глазах трагическая безысходность, оставшаяся навсегда.
Жизнь в родном доме стала невыносимой, и золотая медалистка Мариинской гимназии отправилась учиться в столицу Швейцарии, где показала потрясающие музыкальные способности, получив образование в консерватории.
По возвращении на родину, она начала посещать высшие Бестужевские курсы.

Выпустила пять сборников стихов: «Стихотворения» (1916), «Розы Пиерии» (1922), «Лоза» (1923), «Музыка» (1926), «Вполголоса» (1928).
Парнок не примыкала ни к одной из ведущих литературных группировок. Она критически относилась как к новейшим течениям в современной ей литературе, так и к традиционной школе. Её поэзию отличает мастерское владение словом, широкая эрудиция, музыкальный слух. В её последние сборники проникают разговорные интонации, ощущение «повседневности» трагедии.
«Мы – последний цвет, распустившийся под солнцем Пушкина… последние хранители высокой, ныне отживающей традиции… С нами отмирает… поэзия как духовный подвиг», – так писала Софья Парнок о поэте Владиславе Ходасевиче. Эти же слова можно отнести и к ней самой.
Ее первый поэтический сборник вышел лишь в 1916 году. Владислав Ходасевич, высмеивая возникшую в то время моду на «женскую поэзию», писал: «Меня радует в стихах Парнок то, что она не мужчина и не женщина, а человек... Софья Парнок выходит к нам с умным и строгим лицом поэта». Он же повторил уже после ее смерти: «Ее стихи... отличались той мужественной четкостью, которой часто недостает именно поэтессам».

Люблю тебя в твоем просторе я
И в каждой вязкой колее.
Пусть у Европы есть история,
Но у России – житие.
В то время как в духовном зодчестве
Пытает Запад блеск ума,
Она в великом одиночестве
Идет к Христу в себе сама.
Порфиру сменит ли на рубище,
Державы крест на крест простой, –
Над странницею многолюбящей
Провижу венчик золотой.

София Парнок не эмигрировала после революции, но, к счастью, и не была репрессирована. Однако в последние годы жизни поэтессе, лишенной возможности печататься в Советской России, пришлось нелегко. Долгое время ей пришлось заниматься лишь переводами, она тяжело переносила быт и культурную атмосферу 20-30-х годов. Умерла от разрыва сердца 26 августа 1933 года в селе Каринском под Москвой. Похоронена в Москве, на Немецком (Введенском) кладбище в Лефортово. На её похоронах присутствовали Борис Пастернак и Густав Шпет. В некрологе В. Ходасевич написал: «Ею было издано много книг, неизвестных широкой публике – тем хуже для публики».

Возвращение Парнок в литературу состоялось благодаря Софье Поляковой, сохранившей её поздние неопубликованные произведения и издавшей в 1979 в США все 261 стихотворение с подробным предисловием.

***
«Будем счастливы во что бы то ни стало…»
Да, мой друг, мне счастье стало в жизнь!
Вот уже смертельная усталость
И глаза, и душу мне смежит.
Вот уж, не бунтуя, не противясь,
Слышу я, как сердце бьет отбой,
Я слабею, и слабеет привязь,
Крепко нас вязавшая с тобой.
Вот уж ветер вольно веет выше, выше,
Все в цвету, и тихо все вокруг, —
До свиданья, друг мой! Ты не слышишь?
Я с тобой прощаюсь, дальний друг.

***
Да, я одна. В час расставанья
Сиротство ты душе предрек.
Одна, как в первый день созданья
Во всей вселенной человек!

Но, что сулил ты в гневе суетном,
То суждено не мне одной,-
Не о сиротстве ль повествует нам
Признанья тех, кто чист душой.

И в том нет высшего, нет лучшего,
Кто раз, хотя бы раз, скорбя,
Не вздрогнул бы от строчки Тютчева:
«Другому как понять тебя?»

***
Голубыми туманами с гор на озера плывут вечера.
Ни о завтра не думаю я, ни о завтра и ни о вчера.
Дни — как сны. Дни — как сны.
Безотчетному мысли покорней.
Я одна, но лишь тот, кто один, со вселенной Господней вдвоем.
К тайной жизни, во всем разлитой, я прислушалась в сердце моем,—
И не в сердце ль моем всех цветов зацветающих корни?
И ужели в согласьи всего не созвучно биенье сердец,
И не сон — состязание воль?— Всех венчает единый венец:
Надо всем, что живет, океан расстилается горний.

***
Должно быть, голос мой бездушен
и речь умильная пуста.
Сонет дописан, вальс дослушан
и доцелованы уста.
На книгу облетает астра,
в окне заледенела даль.
Передо мной "L'Abesse de Castro",
холодно-пламенный Стендаль.
Устам приятно быть ничьими,
мне мил пустынный мой порог...
Зачем приходишь ты, чьё имя
несёт мне ветры всех дорог?


К самой себе

Когда перевалит за сорок,
поздно водиться с музами,
поздно томиться музыкой,
пить огневое снадобье, -
угомониться надобно:
надобно внуков нянчить,
надобно путь заканчивать,
когда перевалит за сорок.

Когда перевалит за сорок,
нечего быть опрометчивой,
письма писать нечего,
ночью бродить по дому,
страсть проклинать подлую,
нечего верить небыли,
жить на седьмом небе,
когда перевалит за сорок.

Когда перевалит за сорок,
мы у Венеры в пасынках,
будь то в Москве иль в Нью-Йорке,
выгнаны мы на задворки...
Так-то, бабушка Софья, -
вот те и вся философия,
когда перевалит за сорок!

***
Паук заткал мой темный складень,
И всех молитв мертвы слова,
И обезумевшая за день
В подушку никнет голова.

Вот так она придет за мной, —
Не музыкой, не ароматом,
Не демоном темнокрылатым,
Не вдохновенной тишиной, —

А просто пес завоет, или
Взовьется взвизг автомобиля,
И крыса прошмыгнет в нору.

Вот так! Не добрая, не злая,
Под эту музыку жила я,
Под эту музыку умру.

Предельно оригинальное и высоко ценимое собратьями по цеху (В.Ф.Ходасевичем, М. И. Цветаевой, О. Э. Мандельштамом, А. А. Ахматовой, Б. Л. Пастернаком) поэтическое творчество Софии Яковлевны Парнок (1885-1933) незаслуженно находится на периферии сознания современного читателя.