Биография Вилена Ивановича Токарева

«ВИЛЛИ — вовсе не псевдоним. У меня в паспорте так и записано — «Вилен Токарев». Вилен расшифровывается как Владимир Ильич Ленин. В 30-е годы было модно давать детям «революционные» имена». Вилли рассказывает об этом с улыбкой. Мы сидим в маленьком кафе на берегу Яузы. Легенда русского шансона пьет только зеленый чай. Певец старается избегать сладостей и спиртных напитков. Хотя водка для Вилли — святое. 

— Я НИКОГДА не курил, не кололся. Старался вести умеренный образ жизни, ведь артисту важно сохранить хорошее здоровье. Последние десять лет у меня есть железное правило — я выпиваю в день по 100 грамм водки в три приема. Утром, днем и вечером по тридцать три грамма. С этой традицией связана отдельная история. Однажды я приехал на гастроли в Бразилию, добрался из аэропорта до отеля, и там меня встретил сухонький старичок-носильщик. Я тогда жутко болел ангиной, все горло распухло, а через два дня надо было выступать.

Этот старик дал мне простой совет — постоянно пить ледяную воду. Я так и сделал. И через два дня горло прошло. Более того, с тех пор я могу пить пиво из холодильника, холодное молоко, и мне ничего не бывает. Этот же старик, которому оказалось 89 лет, дал мне и другой совет — пить по сто грамм водки в день. Важно одно — пить именно по сто грамм, никак не больше. Водка, как наждак, очищает сосуды от жировых бляшек, улучшает пищеварение, делает хорошей память. Я с этой целью завел специальную флягу и никогда не выхожу без нее из дома. Чувствую себя прекрасно! 

Сто баксов — и баста! 

В АМЕРИКУ я уехал в 1974 году. На советской таможне мне не дали пронести контрабас и мои музыкальные рукописи. С меня даже сняли нательный крестик. Сказали, что он представляет ценность для государства. Я уезжал с маленьким чемоданчиком в руках и ста долларами в кармане. 

Первое время в Нью-Йорке меня опекала одна благотворительная организация, которая оплатила занятия на курсах компьютерных программистов. Однако я так и не стал программистом, потому что работу мне предлагали в Окленде, а я уже привык к Нью-Йорку и не хотел оттуда уезжать. Пришлось пойти на курсы медработников. Медбрат из меня получился отличный, пациенты даже не замечали, как я делал им уколы. Да и с работой повезло — попал в частную клинику, где платили 250 долларов в неделю. Вот только порядки, которые там царили, меня, мягко говоря, удивляли. Медсестры часто игнорировали просьбы лежачих больных подать воду, делали вид, что не слышат. Пару раз я видел, как они пинали больных за то, что те сходили под себя.

Я стал возмущаться и пожаловался старшей сестре, которая была чернокожей. Она сказала: «Эй, ты, красный, ты приехал из Москвы и катись туда обратно. Там устанавливай свои порядки, а здесь мы — хозяева». И хотя я выполнял свою работу лучше, чем другие медсестры, она буквально сживала меня со света. Пришлось идти к хозяину, но он только пожал плечами и сказал: «Я не могу ее приструнить, потому что меня сразу обвинят в расизме. Лучше я тебя уволю по безработице, ты будешь получать свои 90 долларов в неделю и, может быть, найдешь другую работу». 

«Темная ночь» 

ТАК я оказался безработным. Каждый день ходил на биржу. Но однажды опоздал, и меня исключили из списков. Мои скромные сбережения таяли на глазах, в день я мог позволить себе только молоко и хлеб. В это время мой друг, пианист из Литвы, предложил попробовать свои силы в качестве музыканта в одном престижном бродвейском ночном клубе. Там как раз через несколько дней намечалось прослушивание. Мы решили исполнить песню на русском и выбрали «Темную ночь». Когда я кончил петь, в зале повисла гробовая тишина, и я подумал: «Провалились». Но через минуту — шквал аплодисментов. Хозяин клуба подписал с нами договор.

Когда мы работали уже вторую неделю, к нам подошла одна из посетительниц — в джинсах, кроссовках и норковом манто. Она попросила исполнить песню «Как глубок океан». Лева, несмотря на его музыкальную эрудицию, растерялся. Он не знал такой песни. Да и я тоже. Тогда в перерыв мы побежали на соседнюю улицу, где круглосуточно работал магазин нот. Продавец, древний старичок, достал какую-то папку и выудил оттуда нужную нам песню. Заплатив полтора доллара, мы поспешили обратно. Во втором отделении исполнили эту песню с листа. Дама была жутко растрогана, подбежала нас благодарить, дала каждому по 20 долларов. Я так хорошо помню сумму, потому что это были мои первые американские чаевые. 

Симпатичный пассажир 

ЧЕРЕЗ пять месяцев клуб был продан новому хозяину. Он решил его перестроить, и мы опять оказались без работы. В то время у меня уже накопился материал для первого диска, но, чтобы записать его, требовалось как минимум 20 тыс. долларов. Я поставил своей целью накопить эти деньги. Для этого освоил профессию таксиста. Эта работа одна из самых опасных в Нью-Йорке. Я несколько раз был на волосок от смерти. Первый раз на меня напали через месяц, как я начал крутить баранку. Уже вечером ко мне сел мужчина лет за сорок в черной шляпе, которая ему очень шла. А через несколько минут он наставил на меня «пушку» и потребовал свернуть в какое-нибудь безлюдное место. По его стеклянным глазам и манере поведения я понял, что он принял дозу наркотиков.

Его речь была бессвязной. Помню, он говорил: «Я воевал во Вьетнаме, у меня недавно умерла маленькая дочь. Я всех ненавижу. Я уже отправил на тот свет 25 человек, ты будешь 26-м». Тут у меня ни с того ни с сего сорвалось, что в России в свое время тоже убили 26 бакинских комиссаров. Он заинтересовался этой историей, но его пистолет по-прежнему упирался мне в бок. Тогда я стал рассказывать ему русские анекдоты на английском. Он смеялся чуть не до слез, а потом сказал: «Ты мне понравился, я дарю тебе жизнь». Он вытряхнул меня из машины на каком-то пустыре. Я встал и прошептал: «Господи, спасибо, я верил, что все будет хорошо». Правда, я оказался без машины, без ключей от дома, без документов. Но что все это значило по сравнению с тем, что я остался жив? 

А в ресторане, а в ресторане… 

ЗА НЕСКОЛЬКО лет работы таксистом я все-таки скопил необходимую сумму для выпуска первого диска. И назвал его «В шумном балагане». С этого момента моя жизнь изменилась на 180 градусов. Диск сначала стал популярен в американской эмигрантской среде, а потом на меня посыпались предложения издать его в Канаде, Германии, Австралии. Он довольно быстро окупил вложенные деньги. Меня пригласили петь в самый знаменитый русскоязычный ресторан Америки — «Одессу».

Его посетителями были в основном эмигранты и туристы из СССР. Ресторан был громоотводом для самых разных чувств, наверное, поэтому там часто случались драки. Я хорошо запомнил одну. Вечер тогда только начинался. Пришел молодой мужчина, турист из СССР. Когда он устроился за столиком, к нему подошли двое местных эмигрантов и попросили закурить. Оказалось, что он не курит, но те, видимо, решили над ним поиздеваться, сказали какую-то грубость. Так этот парень, не долго думая, обернул руку салфеткой и начал избивать этих троих с такой скоростью и силой, что они через несколько минут с заплывшими лицами валялись на полу. Оказалось, что этот посетитель — боксер мирового класса, который приехал в Америку на соревнования. Это была самая красивая драка, которую я видел в жизни. 

В «Одессе» я хорошо зарабатывал на чаевых. Иногда за один вечер получалось до полутора тысяч долларов. Так получилось, что все альбомы я издавал на собственные деньги, всего их вышло 22. Правда, среди них отсутствует диск под номером 13. Дело в том, что я суеверный человек. 

Суд с Пугачевой 

В 1989 году мне поступило официальное предложение приехать на гастроли в Советский Союз. Организацией концертов должен был заниматься Театр Аллы Пугачевой. Но отношения у нас не сложились. Я не мог согласиться с претензиями Аллы. Например, одну песню она вообще требовала убрать из программы, к другой поменять музыку, в третьей выкинуть куплет, а при исполнении четвертой «делать рукой вот так». Я подумал: «Как же так, 15 лет я жил свободно и опять попадаю в рабство, когда мне диктуют, как я должен вести себя на сцене». И хотя контракт с Театром Пугачевой сулил мне хорошие гонорары, я решил его расторгнуть.

Начался суд, который обошелся мне в 20 тыс. долларов. Но я все-таки его выиграл. После чего принял приглашение Москонцерта. И побывал в 70 городах. Мне аккомпанировал оркестр Кролла, в общей сложности почти 70 музыкантов. Мои советские гастроли затянулись на целый год. В финансовом смысле это было более чем успешное предприятие, ведь я выступал в больших залах. Но ни одной копейкой из этих денег я так и не воспользовался. Все съела инфляция в начале 90-х. В этом смысле нужно отдать должное моему американскому банку. За два с лишним десятилетия, что я живу в Америке, у меня там не пропал ни один цент. 

Золушка из метро 

Я В ЖИЗНИ часто влюблялся. И не вижу в этом ничего плохого. Люди меняют обувь, рубашки, квартиры, даже государства. А почему не поменять партнера, если он тебя не устраивает? 

Свою Золушку я нашел в московском метро. Лет пять назад спешил куда-то поздним вечером и не знал, как проехать к нужной мне станции. На перроне стояли две молодые девушки, и я обратился к ним за помощью. Пока ехали в вагоне, познакомились и обменялись телефонами. Потом я на месяц уехал в Германию, а когда вернулся в Москву, то меня пригласил Чак Норрис выступить в его клубе, открывшемся в Москве. Я вспомнил Юлю, она в тот момент училась во ВГИКе, и пригласил ее на этот вечер. Потом я пригласил ее на ТВ, радио, на концерты. Я увидел, что у нас совпадает чувство юмора. Мы как с ней встретились, так до сих пор и смеемся. Юля уже закончила ВГИК и сейчас учится в аспирантуре. Она родила мне дочку Эвилин. Но мы на этом не остановимся, обязательно подарим ей братика или сестренку.