Весенним утром в чистом поле,
Вдыхая свежий аромат,
Шли, повинуясь доброй воле,
Приор, священник и аббат.

О хлебе, о крестьянских нуждах,
Ведя неспешный разговор,
Отцы святые шли на службу
В прекрасный каменный собор.

Тропинка уходила вправо,
Туда, где был короче путь,
Туда, где тихая дубрава
Всех приглашала отдохнуть.

Они брели и наслаждались
Ее звенящей тишиной
И души их переполнялись,
И мир, казалось, здесь иной.

И вдруг под сломанной корягой
Они увидели родник,
А рядом с ним сидел бродяга -
Худой оборванный старик.

Старик негромко помолился,
Умылся ключевой водой,
Потом почтительно склонился,
Земли касаясь бородой.

- Надеюсь, вы меня простите, -
Промолвил он, перекрестясь, -
- Но я священную обитель
Еще не видел отродясь.

Красив собор, мне говорили,
Достойный, чтоб в стихах воспеть,
Слова людей меня пленили,
Хочу к заутрене поспеть.

Аббат брезгливо покосился, -
- В этой дубраве вечно сброд,
Однако старый так постился,
Что до собора не дойдет.

И, разразившись громким смехом,
Весьма довольный сам собой,
Одернул плащ, подбитый мехом,
Молодцеватый, удалой,

Аббат пошел своей дорогой,
Уже забыв за старика,
Туда, где купол церкви строгой,
Его манил издалека.

- Признайтесь честно, где вы жили? -
Спросил надменно брат приор, -
- Неужто вы и впрямь решили,
Что пустят вас в святой собор?
 
Там нет бездомных голодранцев
И нет там нищих стариков,
Это не дом для оборванцев
И не приют для босяков.
 
Если так сильно вы хотите
Мельком взглянуть на крестный ход,
Тогда идите поищите
Любой посредственный приход.
 
И устремившись за аббатом,
Приор рассерженный и злой
Весь в одеянии богатом
Пошел тропинкою лесной.
 
 - А что же вы? - промолвил нищий,
Глядя священнику в глаза, -
Вас там наверно служка ищет
Кресты нести под образа.
 
Или вы ищете ту фразу,
Которая острей клинка,
Чтобы сказать ее и сразу
Добить больного старика.
 
Священник молча усмехнулся,
Взял старца крепкою рукой
Поднял на ноги, улыбнулся
И весело увлек с собой
 
 - Отец, не стоит так сердиться,
Он еще молод наш приор,
Вы шли в собор, чтоб помолиться?
Тогда идем и кончим спор.
 
Наш край богат и плодороден
И паства наша не бедна,
А ваш наряд столь непригоден
Словно в стране идет война.

- Постой, - старик остановился
И, обернувшись, посмотрел
На бурелом, где он молился.
Как вдруг внезапно заскрипел

С тяжелым стоном дуб могучий,
От ветра крону наклоня,
Внезапный шквал обрушил сучья
И засвистел, в ушах звеня.

Пронесся ветер ураганный,
Сметя огромный бурелом.
Промчался словно гость незваный
И стихло всё. На месте том

Открылась взору их поляна
Необычайной красоты.
Старик на нее нежно глянул
И на ней выросли цветы.

Тюльпаны, астры и мимозы,
Ромашки, васильки, жасмин,
Пионы, незабудки, розы...
И лишь один был георгин.

Священник, глядя восхищенно,
К нему пошел, едва дыша.
- Смотри, - сказал старик смущенно, -
Этот цветок — твоя душа.

Это мой сад, моя отрада,
Как благодатен этот труд!
Я лишь садовник, но в награду
Меня Махатмою зовут.

Хочу сказать тебе как дока,
И помни это вечно, сын,
Храни словно зеницу ока
Души прекрасный георгин!

Его погубит страха мерзость,
Злорадство, ненависть... Но вновь
Его спасут мечты и дерзость,
Отвага, нежность и любовь.