Изабелла Даниловна Юрьева - две истории длинной жизни Артистки.

Изабелла Даниловна Юрьева родилась 7 сентября 1902 года в Ростове-на-Дону в музыкальной семье и была самой младшей. Кроме нее, в семье было еще три дочери: Мария, Екатерина и Анна.

Впервые выступила на эстраде в Ростове в летнем парке в 1920 году, исполнив романс "По старой Калужской дороге", а ее первым аккомпаниатором был талантливый киевский пианист и композитор Артур Полонский, автор пьесы "Цветущий май".

В 1922 году в Москве Изабелла Юрьева с сестрой Анной посетила А.В.Таскина, в прошлом аккомпаниатора знаменитых А.Вяльцевой и Ф.Шаляпина, и когда он услышал голос никому еще не известной певицы, то сразу же предложил ей разучить несколько романсов и на следующий день выступить в концерте.

В 1925 году после одного из концертов уже популярной в Москве и Ленинграде Изабеллы Юрьевой к ней подошел симпатичный молодой человек и сказал, что у нее не только замечательный голос, но что она еще и обаятельная женщина. Это был Иосиф Аркадьев. Вскоре он стал не только ее администратором, но и мужем, о чем она никогда не жалела - он сумел обеспечить ей безбедную жизнь и стал ее единственной любовью. Они прожили вместе 46 лет (он умер в 1971 году), и это были, по признанию Юрьевой, самые счастливые годы в ее жизни. Иосиф Аркадьевич, к тому же, был неплохим поэтом и стал автором текстов знаменитых юрьевских шлягеров: "Ласково взгляни", "Весенняя песенка" и "Если можешь - прости".

1926 год Юрьева провела с мужем в Париже. Она очаровала парижскую публику. Ей предложили выступить в знаменитой "Олимпии" и даже сняться в главной роли в франко-испанском фильме, но она отказалась, так как готовилась стать матерью и родила сына в такси у ворот роддома.

Сын Володя родился с врожденным пороком сердца и, прожив чуть больше года, умер в Ленинграде (там жили родственники мужа). "Муж ни за что на свете не брал меня хоронить ребенка, - вспоминает Изабелла Даниловна. - Я осталась в Москве со своим горем. А через два дня вынуждена была выступать на сцене дорогущего мюзик-холла на площади Маяковского. Мне было сказано: публика ничего не должна знать, она пришла веселиться... И я пела, держась за стул. А в ложе над сценой плакала опереточная прима Клавдия Новикова, моя приятельница. Она все знала..."

В 1937 году Юрьева записала на пластинку первую песню "Ты помнишь наши встречи" Ильи Жака и Андрея Волкова, которая через три года стала шлягером, но не у нее, а у К.Шульженко.

Супруги Юрьева и Аркадьев разъезжали по Москве на шикарном "Крайслере". Второй такой был, по слухам, чуть ли не у самого Ежова. Огромные гонорары Юрьевой, о которых могли только мечтать ведущие оперные певцы, и солидные доходы преуспевающего Аркадьева позволили этой супружеской паре обставить квартиру антикварной мебелью и построить под Воскресенском дачу с шестью балконами и террасой площадью в 24 кв.м. Их соседями по даче были ведущие актеры МХАТа и Малого театра. В этом дачном поселке было всего два телефона - у примы Малого театра Веры Пашенной и у Изабеллы Юрьевой. В 60-х годах Юрьева и Аркадьев решили продать дачу за 22 тысячи рублей какому-то священнику, но, не получив разрешения властей, продали ее всего за 10 тысяч Олегу Лундстрему, ныне здравствующему руководителю знаменитого биг-бенда.

Не обошли вниманием Юрьеву и высшие чины страны. "Как-то вечером зазвонил телефон, - вспоминает певица. - Нас приглашали приехать в Кремль, сказали, что пришлют машину. Мы с мужем вначале не поверили, но трубку на том конце взял Иван Семенович Козловский и сказал: "Пунчик, вас здесь ждут, приезжайте". В Кремле за ужином я оказалась рядом с Михаилом Ивановичем Калининым. После ужина предстояло выступить, и я очень волновалась. Михаил Иванович это заметил и стал меня успокаивать. А потом сказал: "Впрочем, я вас понимаю. Я тоже волнуюсь перед выступлением". Потом меня друзья упрекали, почему я не замолвила перед ним слово о смягчении политики гонения на романс".

Конечно, у Юрьевой была масса поклонников. Еще до замужества, покоренный ее красотой, ей предлагал руку и сердце богатый американский миллионер Арманд Хаммер, но она не могла себе представить жизнь вдали от России. Когда она была уже замужем, на ней хотел жениться любвеобильный поэт и переводчик Самуил Маршак. Михаил Зощенко подарил певице свою новую книгу с дарственной надписью, а потом так зачастил в гости к Юрьевой и Аркадьеву, что последний предупредил Изабеллу: "Если Зощенко еще раз попытается к нам прийти, я спущу его с лестницы!"

В 1966 году Юрьева оставляет профессиональную эстраду, а через пять лет умирает Аркадьев, ее единственная любовь, и для нее наступает тот грустный период жизни, о котором так метко сказала Фаина Раневская: "Одиночество - это когда есть телефон, а звонит будильник". Изабелла Даниловна никогда не умела и до сих пор не умеет готовить, поэтому, оставшись одна и остро ощутив дефицит общения, она стала боготворить домработниц, однако немногие из них задерживались подолгу, соблазнившись антикварными вещами хозяйки.

В 1992 году российская общественность торжественно отметила 90-летие Юрьевой. Ей наконец-то было присвоено давно заслуженное звание народной артистки России, а в 1994 году она пригласила известных мастеров искусства в ресторан "Прага" отметить свое... 95-летие. Приглашенные были шокированы: как такое может быть? А объяснялось это очень просто. Когда в СССР вводилась паспортная система, возникла реальная возможность добавить или скостить себе годик-другой. Конечно, большинство женщин, особенно из богемы, воспользовались этим (достаточно вспомнить Любовь Орлову или Марию Литвиненко-Вольгемут). Юрьева, от природы скромный человек, скостила себе всего три года. Но в 1994 году, вспомнив, что ее года - ее богатство, и чувствуя, что в ее пороховнице достаточно пороха, чтобы встретить и вековой юбилей, она и открыла свою тайну. Замысел блестяще удался.

Леонид Шемета

7 сентября 1999 года исполнилось 100 лет со дня рождения одной из самых популярных певиц российской эстрады — Изабеллы Юрьевой, лучшей из «цыганских» певиц, которые когда-либо были в России в XX веке. Юрьева не только классик русского бытового романса и его символ, но еще и воплощение целой исторической эпохи. Но только в 95 лет она получила звание народной артистки СССР! И что самое удивительное — в день своего столетия певица была жива и более или менее здорова!

Изабелла Юрьева родилась в Ростове-на-Дону. С детства она очень любила петь. Но когда живший по соседству скрипач, услышав пение девочки, похвалил ее голос (особенно его тембр) и пообещал, что она обязательно будет певицей, то родители Юрьевой пришли в ужас. Они хотели, чтобы дочь непременно стала врачом.

Как-то раз сосед-скрипач пригласил 17-летнюю Изабеллу на концерт в сад отдыха, где он выступал с оркестром. И предложил что-нибудь спеть. Это было первое публичное выступление певицы. Изабелла Даниловна вспоминала «Я ужасно волновалась. Спела я первый куплет, и вдруг в мой раскрытый рот влетел комар. Я поперхнулась и убежала за сцену. «Ну, кончилась моя карьера», — подумала я. Но публика была так великодушна, так хорошо меня приняла, что, попив водички, я опять вышла на сцену. Тут уж комар мне не помешал, и я ушла со сцены под бурные аплодисменты. Видимо, этот мой успех как-то повлиял на родителей, и они отправили меня в Петроград, где в консерватории, по классу рояля, училась моя сестра...

Я все запоминала с голоса. Сестра показала меня известному в то время пианисту Алексею Таскину, который когда-то аккомпанировал знаменитой Анастасии Вяльцевой. Я спела ему две песни, он меня похвалил и сказал, что учиться мне практически нечему, — можно прямо на эстраду. Я позанималась с ним недели две, подготовила три песни, и он мне аккомпанировал на моем первом выступлении в Петрограде... После этого я сразу уехала в Москву, где жила моя вторая сестра...»

В 1920 году, в Москве, Юрьеву пригласили петь в Театр сада «Эрмитаж», это была очень престижная в то время сценическая площадка. И певица подписала свой первый профессиональный договор, по которому ей платили 15 рублей за выход — в то время это были очень большие деньги.

Однажды на концерт Юрьевой в Малом зале консерватории пришел один из директоров Коммерческого банка. Увидев певицу, он безумно влюбился в нее. Ухаживал он долго, настойчиво и очень красиво. Зимой присылал Юрьевой на дом корзины с белой сиренью. Изабелла Даниловна вспоминает «В Москве имелись такие бюро услуг — «Красная шапочка». Назывались так, видимо потому, что их рассыльные ходили в картузах с красными околышами. И вот они доставляли мне от Рубина цветы с приколотой запиской «Взамен увядших. Целую ручки». И так чуть ли не каждую неделю. Какая женщина устоит! Сестра удивлялась «Белая сирень — зимой!» Пошла в магазин узнать цену. Оказалось, бешеные деньги. Корзина стоила 200 рублей... Соблазн выйти за него замуж был велик, но тут жизнь моя переменилась».

В 1924 году в Москву приехал представитель из Ленинграда и увез с собой Юрьеву и еще целую бригаду известных артистов Хенкина, Смирнова-Сокольского, Алексеева, Редель и Хрусталева. Как и с другими артистами, с Юрьевой он заключил контракт.

Ленинградский дебют Изабеллы Даниловны был непростым, и поначалу артистке не повезло. Если Москва и родной Ростов-на-Дону были, как говорится, у ее ног, то Питер — центр отечественной культуры — предстояло еще покорить. Имя Юрьевой в городе на Неве никому ничего не говорило. И брать ее никто никуда не хотел. Администратору Н. Рафаэлю, переманившему весь цвет московской эстрады, сказали «Зачем вы взяли эту девчонку да еще предложили ей 15 рублей за выступление У нас известные певицы получают столько за целую оперу. А вы хотите, чтобы эта красотка имела то же самое за два-три романса». Рафаэль возразил «Когда я слушал ее, я просто умирал...» Это заинтриговало.

Юрьевой назначили прослушивание в театре Юдовского — престижном заведении на Невском проспекте. Изабелла Юрьева вспоминает « Я вышла на сцену в черном бархатном платье с длинной ниткой жемчуга. В зале — только директора кинотеатров и эстрадные администраторы. Пела строго, очень деликатно. Одну песню исполнила, вторую, третью... Слышу — захлопали. И давай наперебой приглашать «Я беру ее», «Нет, я беру ее...» Вдруг поднимается молодой интересный мужчина и, что называется, ставит точку «Позвольте, я возьму ее к себе». Это был Иосиф Аркадьевич Аркадьев — главный администратор театрального треста, мой будущий муж. Он прошел за кулисы, поцеловал мне руку и сказал «Вы не только прекрасная певица, но еще и красивая женщина». Этот комплимент он повторял мне потом в течение 46 лет, до самой своей смерти...»

Муж Юрьевой — Иосиф Аркадьевич Аркадьев — по образованию был юристом, одно время занимал высокую должность — директора всего Петроградского театрального треста. В 1925 году Изабелла Юрьева и Иосиф Аркадьев стали мужем и женой. В свадебное путешествие они отправлись в Париж, где жили родственники мужа.

Юрьева и Аркадьев — это долгая и, в общем, безоблачная любовь. Иосиф Аркадьевич принадлежал к тому редкому типу мужчин, которые влюбляются раз и навсегда. Обладая тонким даром предчувствия опасности, он сразу же попытался отлучить жену от эстрады, вырвать из богемной круговерти двух российских столиц. И для этого прибег к радикальному и беспроигрышному варианту — увез Изабеллу Даниловну во Францию, от ангажементов, поклонников и белой сирени в корзинах, вроде как в свадебное путешествие.

«Мы приехали в Париж летом 25-го года, 14 июля, в праздник взятия Бастилии, — вспоминает Изабелла Даниловна. — Город просто утопал в опьяняющем море цветов, на Сене пароходы переливались гирляндами огней, небо озарялось цветными фейерверками... Мы целыми днями бродили по городу, наслаждались музеями и театрами, ходили в синематограф. В одном ресторане к нам подошел режиссер из киностудии «Альбатрос» и предложил мне сняться в его фильме. Он рассказывал что-то насчет моей будущей роли, а я закрывала столовой скатертью свой живот, ведь я была беременна, и, краснея, отнекивалась. Были приглашения сниматься и со студии «Уфа-фильм»...

Получила я предложение выступить и в «Олимпии», но не явилась на прослушивание. Меня уже начала мучить ностальгия, потянуло домой. По ночам, втайне от мужа, я плакала — так хотелось в Москву...
Родила я в такси, в «ситроене». Между прочим, во Франции был обычай родителям того, кто родился в автомобиле, фирма, скажем, «Ситроен», как в моем случае, дарила машину такой же марки. Я от подарка отказалась. Хотела родить обязательно в русской лечебнице в Нейн, под Парижем, однако день 17 декабря выдался очень вьюжный, ветер с мокрым снегом, на дороге сплошные пробки, машины двигались очень медленно. Муж наполовину высунулся из окна и кричал по-французски, которым владел в совершенстве, чтобы нас пропустили. Но доехать все равно не успели. Пуповину мне перерезали еще в машине. Когда я увидела попку своего малыша, то единственное, что я сказала «Укройте его, он же простудится». Его завернули в мою котиковую шубу. Потом уже я узнала, что ребенок появился на свет с врожденным пороком сердца...»
Прожив год в Париже, Изабелла Юрьева вместе с мужем все же решили вернуться в Россию. Хотя возможности безбедно устроить свою жизнь, хотя бы в той же Франции, конечно же, у них были — родственники мужа владели в Париже норковой фермой и заводом по производству радиодеталей.

А что ожидало их в Москве Романтика коммунального бытия. В 16-метровой московской комнате проживающих стало пятеро сестра с мужем, Изабелла Даниловна, Иосиф Аркадьевич и их маленький Вовочка. Но вскоре жилищные проблемы разрешились. К удивлению многих, Аркадьев возглавил парфюмерный трест «ТЭЖЭ». «Мыло — это политика», — любил повторять Иосиф Аркадьевич. (Мыла тогда в Москве было очень мало.) Когда сын Вова немного подрос, его отправили в Ленинград, чтобы Изабелла Даниловна могла нормально готовиться к концертам.

Но произошло несчастье. Позвонили из Ленинграда и сообщили, что ребенок скоропостижно умер, прожив год и две недели. Иосиф Аркадьевич, не взяв с собой жены, умчался на похороны. А у Изабеллы, как нарочно, было выступление в мюзик-холле на Садовой. Разбитая, она вошла в кабинет Э. Данкмана, директора мюзик-холла «Я не могу сегодня выступать, у меня умер ребенок». А он как ни в чем не бывало отвечает «Изабелла Даниловна, публика ничего не должна знать. Ее не интересует ваша личная жизнь. Она пришла развлечься». Делать было нечего. Контракт рвать нельзя. Юрьева вышла на сцену. Зрители встретили ее привычными аплодисментами, а сидевшая в ложе опереточная прима Клава Новикова заплакала — она уже знала обо всем. Изабелла Юрьева спела две песни, и Данкман, смилостивившись, отпустил ее домой.

После смерти ребенка муж настаивал на хотя бы временном прекращении концертов. Он говорил ей «Заинька, никаких треволнений, никаких нагрузок. Ты должна забыть все и хорошенько отдохнуть. А когда захочешь по-настоящему — вернешься на сцену».

Последнее выступление певицы состоялось в Большом театре 19 ноября 1928 года. Афиша извещала «Грандиозный концерт Изабеллы Юрьевой». И шрифтом поменее — перечень артистов, занятых в антураже Е. Гельцер, В. Качалов, В. Пашенная, В. Блюменталь-Тамарина, И. Козловский, Н. Бравин и другие.
После этого концерта в творческой биографии Юрьевой последовал перерыв длиной в 8 лет. Певица не могла забыть о смерти ребенка, а муж вообще не хотел, чтобы она возвращалась на эстраду.

В 1931 году им дали квартиру в Трехпрудном переулке. Обставляли ее не спеша и со вкусом, благо в столичных магазинах продавалось много красивых и редких вещей. Сравнительно недорого можно было купить и мебель екатерининских времен, и кабинетный рояль «Мюльбах», и подлинник Айвазовского, не говоря уже о кузнецовских сервизах и прочей интересной посуде, именуемой ныне «антиквариатом». Все это появилось в доме Юрьевой. А в свой день рождения Изабелла Даниловна получила в подарок от своего мужа бриллиантовый перстень Фаберже.

Иосиф Аркадьевич был беспредельно чуток и внимателен к жене. По утрам он выходил из дому, покупал на Тверской цветы и шоколад, и когда Изабелла Даниловна просыпалась, то на ночном столике уже стояли ее любимые гиацинты, а рядом лежала плитка «Золотого ярлыка» или «Соломки».

«Кажется, у Ильфа и Петрова в их знаменитом романе есть фраза «Мечта всех американок иметь золотистый «Крейслер», — вспоминает Изабелла Даниловна. — В 1936 году мой муж купил у одного американца машину такой марки. Тогда в Москве было всего два золотистых «Крейслера» один — у нас, другой — в НКВД. И когда мы встречались на улицах, то салютовали друг другу».

Лето они проводили на Клязьме. Ели клубнику, катались на лодке, принимали гостей. Однако Изабелла Юрьева скучала по сцене, по шуму аплодисментов. Иосиф Аркадьевич не стал возражать против ее возвращения на эстраду. Более того, он написал для Юрьевой тексты множества песен, самые известные из них «Если помнишь, если любишь», «Ответ на дружбу», «Первый бал», «Если можешь, прости».

Несмотря на всеобщую популярность, петь Юрьевой часто просто не давали. В 1930-х и 1940-х годах романс был практически запрещен, а его исполнители преследовались. Этот жанр называли мещанской, буржуазной музыкой. Изабелла Юрьева вспоминает «Я говорила тогда, что ведь и Пушкин любил романсы... В то время придирались к каждому слову. Мужу приходилось переписывать для меня многие романсы. Что мне особенно обидно меня практически морально обокрали. У меня был очень красивый грудной голос. Однако мне запрещали петь таким голосом, потому что эти грудные ноты были похожи на цыганские. Самое красивое в моем голосе во время записи убирали. Из-за этого я ненавижу некоторые свои пластинки, реставрированные в 1970-е годы. Но больше всего меня расстраивает то, что в этих записях мой голос звучит на полтора тона ниже, а ведь у меня был высокий, насыщенный драматическими интонациями голос. Когда я хорошо пою, я сама плачу».

В Ленинград, куда ее пригласили на шестимесячные гастроли, Юрьева приехала без концертмейстера. В филармонии певицу успокоили «Мы вам дадим такого аккомпаниатора, какого ни у кого не было». В самом деле, Иосиф Аркадьевич, прослушав игру Симона Кагана, оценил способности музыканта высоко «У него в каждом пальце заключено по 25 каратов бриллиантов». Про Кагана говорили, что, если бы не его алчная супруга, толкнувшая пианиста на эстраду, из него мог бы получиться второй Горовиц. Кэто Джапаридзе, тоже гастролировавшая в Ленинграде, удивленно спрашивала у Юрьевой «Как вы можете работать с таким пианистом, ведь он же забивает артиста». И действительно, Каган был таким виртуозом, что определенная часть публики приходила слушать именно его, а не того, кому он аккомпанировал. Но Юрьева считала — без него она не певица.

После одного из концертов в «Европейскую», где остановились Юрьева и Аркадьев, пришел Михаил Зощенко — выразить свою признательность и восхищение талантом артистки. Он был совершенно очарован красотой и обаянием певицы. Зощенко вполне серьезно увлекся Юрьевой. Он прекрасно понимал, что вторгается в чужую жизнь и что шансов у него нет никаких, и потому лишь иногда присылал цветы или звонил по телефону. Однажды он сказал Изабелле, что хочет написать о ней. Она очень разволновалась и попросила его не делать этого, иначе он разведет ее с мужем. И действительно, Иосифа Аркадьевича давно раздражали эти деликатные знаки внимания к его жене. И однажды он вспылил «Если этот Зощенко еще раз появится здесь, я не посмотрю, что он писатель, и спущу с лестницы... И вообще, нам пора собираться в Москву». Зощенко нанес прощальный визит и вскоре послал коротенькое письмо «Милая Изабелла Даниловна! Спасибо за Вашу карточку и за чудесные пластинки. И за вечер, который я провел у Вас. Вы были трогательны во всем! Все было чудесно и немножко по-детски. Я посылаю Вам на память мою карточку и книжку. Я буду надеяться, что Вы иногда вспомните меня — Вашего горячего и преданного поклонника. Целую Вашу милую руку. Михаил Зощенко. Сердечный привет Иосифу Аркадьевичу».

«В Москве меня ожидала другая напасть, — вспоминает Изабелла Юрьева. — В нашем подъезде стал появляться странный человек в шляпе и макинтоше. Чуть ли не каждый день маячил на лестничной площадке, в закутке возле окна, и когда мы выходили, он снимал шляпу и кланялся, не произнося при этом ни единого слова. Мужу в конце концов надоела эта пантомима, и он обратился в милицию. Человека в шляпе привели в участок. Начальник, в нашем присутствии, сурово спрашивал у него «Почему вы преследуете гражданку Юрьеву» — «Я ее люблю», — отвечал тот. Милиция обескуражена «Но она же замужем». — «Ну и что Разве нельзя любить замужнюю» — «Что вы глупости говорите». — «Это для вас глупости. Мадам Юрьева, я вас когда-нибудь обидел» Я говорю «Нет». Он обращается к начальнику «Вы когда-нибудь любили» — «Это к делу не относится. В общем, просим вас больше не напоминать о себе». С тех пор он перестал ходить в наш подъезд. Я тогда даже думала, что он был психически болен».

Однажды, за полночь, в квартире певицы раздался телефонный звонок. Изабелла Юрьева сняла трубку. Голос осведомился «Товарищ Юрьева» — «Да. А кто говорит» — «За вами сейчас придет машина. Поедете в Кремль на концерт». Иосиф Аркадьевич сказал, что все это чей-то розыгрыш и потому ехать никуда не надо». Изабелла Даниловна растерялась, а незнакомец на другом конце провода настаивал «Вы не имеете права отказываться». Тогда Юрьева попросила позвать кого-нибудь из выступающих артистов. После долгой паузы подошел Козловский, которого она знала «Пунчик, приезжай, здесь концерт и тебя ждут».

Пунчик — так он называл Юрьеву и спустя полвека, когда звонил по телефону или присылал открытку «Дорогая Изабелла Даниловна! Увидел статью в «Правде» и знаменитый профиль, чувственные губы и сразу как будто послышалось звучание «Вновь жажду встречи — верни мне снова ласку» и с душевным порывом звучит Юрьева! Поздравляю, дорогая Изабелла, очаровательная «Пунчик»! Доброй жизни! Пусть будет И. Юрьева камертоном сегодня и в грядущем. С уважением И. Козловский».

«Когда пришла машина, я заявила, что без мужа никуда не поеду — мы с ним никогда не разлучаемся. Офицер стал говорить, что это — Кремль, там правительство. Но я уже знала себе цену и потому уперлась. Деваться им было некуда, взяли со мной и мужа. Приехали в Кремль. В банкетной комнате, откуда вызывали на сцену, меня посадили между Козловским и Калининым. Козловский говорит «Михаил Иванович, вот наша белая цыганка, наша камея очень волнуется». Калинин обнял меня за плечи «Не волнуйтесь, дорогая. Я, когда читаю лекции, тоже волнуюсь». Тут неожиданно вошел Сталин. Поздоровался со всеми, задержал на мне взгляд и так же неожиданно вышел. Больше мы его в тот вечер не видели...

Максим Дормидонтович Михайлов рассказывал мне, что он как-то попал в Кремль на довольно приватный прием, и Сталин там сам заводил патефон. Крутил одну и ту же пластинку — «Сашу» — и повторял «Харошая песня, харошая певица, харашо поет». Вообще, когда меня приглашали на такие концерты, то всегда предупреждали «Изабелла Даниловна, только не агитируйте нас, можете петь какую угодно цыганщину, советских песен не надо».

На следующий день после объявления войны, 23 июня 1941 года, Юрьева уже пела на вокзалах и мобилизационных пунктах. А вскоре поехала на Карельский фронт в составе концертной бригады, выучив несколько советских песен. Но бойцы на фронте кричали «Сашу!», «Белую ночь!», «Он уехал!»
«Я тогда была в военной форме, — вспоминает Изабелла Даниловна. — И тут один генерал мне говорит «Изабелла Даниловна, снимите форму, пойте в своих концертных платьях, дайте бойцам хоть на время забыть о войне». Я себе и представить не могла, что во время войны возникнет такой интерес к моим романсам, такая потребность в них. Всю войну я получала с фронта трогательные письма».

Иосиф Аркадьевич был назначен директором Колонного зала Дома Союзов. Правда, занимал он эту должность недолго. Ему предложили вступить в члены РКП(б), мотивируя тем, что Колонный зал часто посещают члены правительства, а посему его директор должен быть обязательно партийным человеком. Аркадьев дипломатично отклонил оказанную ему честь. Тогда ему настойчиво порекомендовали перейти в заместители директора. И от этого он отказался, предпочтя роль простого администратора при известной певице.

К этому времени они обзавелись дачей в Валентиновке — дачном поселке Художественного театра. Иосиф Аркадьевич собственноручно сделал проект и сам руководил строительством. Дача вышла на загляденье двухэтажная, с шестью балконами и 24-метровой террасой. Туда провели телефон. А в то время для обитателей Валентиновки телефон был большой редкостью — его не имела даже Пашенная, только один аппарат был установлен, в правлении дачного кооператива.

Иногда у Юрьевой и Аркадьева гостил Дунаевский с женой. Возможно, композитор рассчитывал, что популярная артистка исполнит и что-нибудь из его оптимистических песен. Но Изабелла Юрьева была равнодушна к его творчеству. Лишь в период, когда усиленно пропагандировали так называемую «советскую песню», Юрьеву каким-то образом уговорили включить в один концерт его «Вечер вальса».

В разгар хрущевских нововведений перед Юрьевой и Аркадьевым, как и перед многими, возникла дилемма либо дача, либо квартира. Загородный дом постоянно требовал расходов на содержание. Выступала Юрьева уже мало, а налоги, независимо от числа концертов, надо было платить по 500 рублей в месяц. От дачи решили избавиться. Изабелла Даниловна с трудом нашла покупателя — священнослужителя, который предлагал 22 тысячи. Правление дачного кооператива не разрешило сделку — купить мог только артист или, в крайнем случае, врач. В результате дачу со всей обстановкой продали Лундстрему за 10 тысяч.
Как-то Лундстрем позвонил Изабелле Даниловне и сказал, что там остались ее старые афиши. Но о мебели и книгах почему-то не упомянул.

«Мне сегодня так больно,
Слезы взор мой туманят.
Эти слезы невольно
Я роняю в тиши.
Сердце вдруг встрепенулось,
Так тревожно забилось...
Мой нежный друг,
Если можешь — прости...»

Изабелла Юрьева вспоминает «Это танго мой муж создал за десять минут... Я ему говорю «Что ты там пишешь» А он отмахивается «Подожди». А потом подает мне листок со стихами. Мы ведь действительно с ним никогда не расставались. Он ради меня пожертвовал своей карьерой. Стал администратором, возил меня на гастроли, писал мне песни. И, шутя, называл себя Федей Протасовым, добавляя при этом «Я погиб за цыганский романс». В 1968 году мы с ним ездили в Париж, вспоминали молодость, а в 1971-м его не стало... Мне иногда кажется вот сейчас откроется дверь, и он войдет, смеющийся и безумно влюбленный в меня. Мы прожили с ним 46 лет, будто один день. Как любовники. И он говорил мне, как в том романсе «Локон» «Заинька, чем больше твоя головка седеет, тем дороже и роднее ты мне становишься».

А потом были почти тридцать лет одиночества... Чтобы не оставаться одной по вечерам, Изабелла Даниловна брала на житье домработниц. И каждый раз удивлялась, как трудно найти порядочного человека. «Почему я должна прятать письма Зощенко и другие дорогие сердцу реликвии в напольные часы или еще куда-то — жаловалась певица. — Все равно пропали и письма, и книги, и многое другое. Утром кушаю серебряной ложкой творог, вечером ложки нет — девчонки-студентки утащили, жили у меня тут... То тарелки не найду, то чашки из сервиза не досчитаюсь... А я не могу быть одна. У меня постоянная депрессия... Я практически не сплю...»

Во время чествования певицы в день ее 95-летия она спела на сцене московского Колонного зала романс, и публика встала. Последний раз Изабелла Юрьева вышла на сцену и спела в 98 лет, тогда публика тоже встала и плакала. В день своего 100-летия Изабелла Даниловна петь уже не могла.

20 января 2000 года Изабелла Даниловна Юрьева скончалась на 101-м году жизни.


Возраст женщины называть не принято, но Изабелла Юрьева - случай исключительный У каждого человека, родившегося до 1917 года, - два дня рождения: по старому стилю и по новому. У "королевы патефона" Изабеллы Юрьевой тоже - 25 августа и 7 сентября. А дни рождения надо отмечать, тем более, если дата круглая. У Юрьевой дата более чем круглая - 100 лет. "100 лет - это, конечно, много, - любит повторять Изабелла Даниловна. - Но я вам честно скажу: как хочется еще пожить!"

Умерла Изабелла Юрьева 20 января 2000 года.

Записи выступлений Изабеллы Юрьевой на сайте