Что было рядом с Октябрём. Архивы одного из типичных русских городов 1917 года показывают неизвестную и далеко не каноническую историю революции.

Октябрьскую революцию мы знаем, кажется, вдоль и поперёк.

Как сначала была война, и в ней ждали победу, потом победу ждать устали, потом война привела к хаосу, голоду и беспорядку, они вызвали волнения, которые переросли в первую революцию 1917 года. Её результаты никого не удовлетворили, и власть скоро начала кататься под ногами, как упавший со стола стакан в загулявшей компании.
Как большевики постепенно усиливались, искусно лавируя меж политических кризисов и выдвигая понятные и убойные лозунги, типа "Землю – крестьянам! Фабрики – рабочим! Долой войну!".
Как всё больше теряла управление армия, и всё больше появлялось в столице вооружённых отрядов различных партий и направлений.

Сегодня мы знаем ещё и многое другое.
Что подозрения в получении большевиками денег от воюющих против России немцев были не лишены оснований. Впрочем, получали их и другие социалистические партии.
Что в том же Смольном Ленин и Троцкий спали в одной комнате, деля и еду, и мысли.
Что восстания практически не было, потому что почти не было ему сопротивления,

а был это чистый переворот, как его сами большевики, не стесняясь, и называли.
И что вообще было многое не так, как изображалось прежде.

Словом, мы обросли новым знанием по тем событиям. Но самого главного мы,

в массе своей, не знаем. Так же, как не знали и прежде.
Мы не знаем, что делалось рядом с Октябрём.
А ведь рядом с ним была Россия…

Далеко от Петрограда

"3 октября. Заседание городской думы. Петрищев и Кульков предлагают заменить милицию красной народной гвардией. Дума постановила: общий план организации милиции, предлагаемый комиссией, принять в срок до 1 января 1918 года...
Продовольственный вопрос, доклад Пудельмана, председателя городской продовольственной управы: в городе выпекаются до 150 пудов хлеба. Народ осознаёт положение, эксцессов нет. Предпринята продовольственная перепись.

В городе развивается спекуляция.
4 октября. Поступила телеграмма из Минского военного округа о взаимодействии военных и гражданских властей в подавлении беспорядков.
Исполнительный комитет Совета рабочих и солдатских депута­тов делегировал члена комитета Скичко в местную тюрьму для вы­яснения с дезертирами.
Заседание местного комитета 5-го авиационного парка. Cлушали: ...об утере удостоверения личности солдатом... заявле­ния об отпуске.... об изъятии у солдата Лавренкова при обыске револьвера... заявление группы солдат о предоставлении автомобиля для доставки лектора на митинг, устраиваемый большевиками... заявление солдата Никулина о сложении обязанностей буфетчика.
5 октября. Минский исполнительный комитет Совета телеграф­но запросил высказать своё мнение о целесообразности созыва в Петрограде всероссийского съезда советов в связи с выборами в Учредительное собрание.
Местный комиссар Временного правительства просит Совет npинять меры

к ликвидации массовых хищений леса жителями деревень"…

Это Брянск. В 1917 году не заштатный, но всё же провинциальный город. До столиц далеко, до войны – тоже, политические громы и молнии бушуют словно в другой жизни. Но… И тут жизнь вздёрнута, вздыблена, перевёрнута даже не с ног на голову, а в позу совсем уж извернувшейся вокруг себя цирковой гимнастки.
И в то же время это – жизнь подлинная. Жизнь, какой сохранили её не мемуары,

как всегда пристрастные, и не учебники, как всегда написанные победителями, и даже

не научные диссертации, тоже учитывающие политическую конъюнктуру вокруг.

Нет, это просто архивная хроника. Хроника, иначе говоря, составленная по документам из архива одного из самых, наверное, типичных русских городов. Далёкого от столиц

и их политических страстей, погружённого в собственные дела… но в которые

властно и упрямо вмешивается политика из столиц.

Это сегодня мы знаем, к чему что пришло. И через что прошло.

Сегодня мы знаем, что уже через год в одной из брянских деревенек пьяные продотрядовцы будут пороть мужиков и насиловать девок, а когда будут разоружены, никакие, и мирно отпущены восвояси крестьянами, вызовут под­могу. И тогда уже отряд особого назначения будет рвать из пулемёта бегущих к лесу деревенских ослушников пролетарской власти...

Это сегодня мы знаем, что через год некий солдат Крас­ной армии Нестор Березин предстанет перед военным трибуналом, обвинённый в контрреволюционной деятельности. А выразится она в том, что он попытается отговорить товарищей подавлять выступление З-го пулемётного батальона против большевистской власти.
Сегодня знаем, что в начале 1919 года в Че-Ка – так писали тогда – будут заставлять допрашиваемых избивать друг друга нагайкой, а прежняя проститутка, ныне записанная женой комиссара, будет лично расстреливать старого еврея...

Но тогда люди этого ещё не знали. Не предвидели, что и такие документы появятся

в уголовном архиве Брянска спустя совсем недолгое время. Пока они жили в двух противоположных ипостасях – радовались свободам, данным революцией,

и пытались жить по-прежнему, опасаясь разгула этих свобод.