Фотография казни минской подпольщицы Маши Брускиной впервые была опубликована в газете «Комсомольская правда» еще в 1944 году. Она фигурировала и на Нюрнбергском процессе в 1946 году. Этот снимок использовал и кинорежиссер Михаил Ромм при съёмках фильма «Обыкновенный фашизм».

26 октября 1941 года, когда гитлеровские каратели устроили первую на оккупированной территории СССР публичную казнь активных участников патриотического подполья в Минске. Это была акция устрашения. Оккупанты рассчитывали таким образом напугать население города, парализовать их волю к активному сопротивлению. Одним из казненных героев была Маша Брускина — семнадцатилетняя школьница 28-й средней школы города Минска.

Маша, оказавшись в оккупированном нацистами Минске, активно включилась в зарождающееся в городе антифашистское движение. Обесцветив волосы и скрыв, что она еврейка, по поддельному документу, оформленному на фамилию своей матери, Бусаковой, Маша в начале июля 1941 года смогла устроиться на работу медицинской сестрой в лазарете для раненых советских военнопленных. Десятиклассница помогала командирам и красноармейцам после их выздоровления бежать, а затем переправлять их в партизанский отряд. Юная подпольщица собирала для них гражданскую одежду, доставала бланки «аусвайсов».

Подпольная группа А. Труса, в которую входила Маша Брускина, за короткое время переправила в лес к партизанам 48 человек.

Маша Брускина проявляла необыкновенную храбрость и силу воли. Не ведая страха, она готова была выполнить любое задание подполья.

Один из спасенных девушкой, техник-интендант 2-го ранга Борис Рудзянко, оказался предателем. Он выдал подпольную группу.

14 октября Машу Брускину арестовали. Несмотря на жестокие истязания гестаповцами, она упорно молчала и никого из соратников по подполью не выдала. В записке к своей маме, находившейся в Минском гетто (она погибла во время массового погрома в ноябре 1941 года), Маша просила передать ей её лучшее платье, самую красивую кофточку и туфли. «Хочу быть в хорошем виде…» — писала она маме, зная уже точно о том, что её ждет.

Главный подвиг Маша Брускина совершила 26 октября 1941 года, во время своего последнего пути по родному городу, по улице Володарского, от ворот тюрьмы до эшафота. Под барабанный бой усиленный конвой 2-го литовского полицейского батальона, которым командовал майор Антонас Имкумкулявичус, вёл Машу Брускину и её боевых друзей — Кирилла Труса и Володю (Владлена) Щербацевича. Красивая, статная девушка в зелёном платье и светлой кофточке шла по улице с гордо поднятой головой. Всем своим видом она демонстрировала беспримерное мужество и стойкость. На груди у неё висел фанерный щит с надписью на немецком и русском языках: «Мы — партизаны, стрелявшие по германским войскам». У проходной дрожжевого завода «Красная заря» палачи повесили героев-подпольщиков.

Казнь тогда фотографировали, было много свидетелей, но долгие годы имя 17-летней героини оставалось неизвестным — на волне советского антисемитизма (а Маша была еврейкой, племянницей знаменитого белорусского скульптора Заира Азгура), о ней постарались забыть. Уже давно в Минске существовали улицы, названные в честь других Машиных соратников, погибших в тот день с нею, а вот улица Маши Брускиной до сих пор есть только в Иерусалиме. Лишь в 2009 году на месте казни у проходной минского дрожжевого комбината установили памятный знак с именами всех подпольщиков.

А у этих чудовищных снимков было страшное продолжение. Весной 1997 года в Мюнхен привезли передвижную выставку «Преступления вермахта. 1941-1944 годы». Во время просмотра одной женщине вдруг стало плохо, и она потеряла сознание.

Ею оказалась Аннегрит Айхьхорн, известная журналистка, работавшая под псевдонимом Бригитте Мёллер. Она пришла на экспозицию, чтобы сделать очерк о выставке, о которой говорил весь город, но случайно в немецком офицере на фотографии узнала своего отца, Карла Шайдеманна. Со слов матери она помнила только, что он герой, что защищал родину, что воевал на Восточном фронте и погиб. Через несколько дней женщина написала статью «Мой отец — военный преступник». Что ей пришлось после этого пережить, представить можно, так как спустя несколько лет Аннегрит Айхьхорн покончила с собой.

Кстати, ее отец был только на этом одном из 28 снимков казни. Вот он, внизу слева в профиль. Теперь пытаются выяснить, какое он имел отношение к происходящему, поскольку известно, что казнь в Минске 26 октября 1941 года совершили добровольцы 2-го батальона полицейской вспомогательной службы из Литвы, которыми командовал майор Импулявичюс

Кенотаф Маши Брускиной установлен в Москве на Донском кладбище — в нише колумбария, где находится урна с прахом ее отца Б.Д.Брускина (мама погибла в гетто).

Источник https://evreimir.com/108388/izvestnaya-opyat-stala-neizvestnoj/